Долг ведьмы

Шахта кажется бесконечной, к горлу подкатывает паника, сдавливает крепкой, железной рукой. Чем ниже, тем жарче. Не в само ли жерло ада несёт меня эта коробка? Сердце колотится так, что готово проломить грудину, по спине и лбу струиться пот. Не нужна мне никакая правда! Даже если и узнаю нечто ужасное о Молибдене, что я буду с этим делать? Какая же я дура!

Жму на квадратную, протёртую множеством пальцев кнопку. Наверх! В свой номер! А утром, я появлюсь на занятиях и буду учиться, как ни в чём ни бывало. И даже на индивидуальные уроки с куратором приду. Без восторгов, ожиданий, надежд. Просто стану выполнять его указания, словно идеальная кукла.

Кнопка не работает. Кабина по-прежнему несётся вниз. Лампа мигает ещё чаще, и наконец, гаснет совсем. В тот же миг кабина падает. Да уж, посадочка далеко не мягкая. Грубо распахиваются створки, и я оказываюсь в огромном зале, залитым ядовито-жёлтым свечением, исходящим от рук преподавателей, стоящих вокруг каменного стола овальной формы. Раскрытые ладони направлены вниз, на распростёртое, обнажённое женское тело. Тело моей однокурсницы Светланы Дорофеевой, беззвучно открывающей рот. Из носа тонкими струйками стекает кровь, в глазах боль и безумный, первобытный страх скорой смерти. Рядом с ней лежит пылесос – чёрный, глянцевый круг со множеством лапок-щёточек. Губы преподавателей шевелятся, наверняка, бормочут что-то зубодробительное, так как прочесть по губам я не могу. Зима, Милевская, Крабич, какая-то седая низенькая старушка и Молибден. Что они делают с несчастной женщиной? Может, лечат? Ведь меня тоже лечили магией? Но, почему тогда в подвале, а не в целительской?

Мозг лихорадочно пытается найти оправдание пугающему действу, не желает вешать на любимого человека ярмо мучителя. Да, Данила может быть жестоким, однако, его жестокость, как ни крути, справедлива. Но в чём провинилась Света? Глупая душа скулит от разочарования и ужаса.

Мышцы Светланы натягиваются, ноги и руки сводит болезненной судорогой. Залитые слезами глаза вылезают из орбит, рот искривляется в болезненном оскале.

Меня колотит, словно в лихорадке, хотя в помещении жарко, как в аду. Хочу сбежать, малодушно, по-детски, спрятаться, зарыться головой в подушку, чтобы утром внушить себе, что всё увиденное – сон. Гадкий, отвратительный кошмар, приветик от расшатанной психики. Но я стою и смотрю, не в силах даже закрыть глаза. Смотрю, как Светлана содрогается, пятки и темя упираются в поверхность стола, а всё остальное тело изгибается дугой и, спустя несколько секунд, обмякает. Но перед этим, изо рта женщины вырывается синеватое облачко и втекает в поверхность пылесоса. Что это? Душа? Да, скорее всего. Они одушевляют предметы. Улучшают, делают неживое живым.

Пячусь назад, но иду не к выходу, а в другой зал, откуда отчётливо, до слёз, до рвотных позывов разит болью и ужасом.

В прозрачных пеналах, заполненных лёгкой голубоватой дымкой, словно в гробах, неподвижно лежат люди, женщины и мужчины, молодые и в возрасте. Среди множества лиц я узнаю и холёное, надменное лицо Змеи. Они неподвижны, но живы. Сомкнутые веки, расслабленные мимические мышцы, грудь поднимается едва-едва. Сырьё, для изготовления мупов! Вот почему, Олеся так трепетно относится к магически-улучшенным предметам! И вот к чему утром была обронена Крабичем фраза о новом пылесосе. Светы больше нет, есть теперь чёрный круглый жучок, глотающий пыль день изо дня. Обладает ли душа памятью? Будет ли пылесос знать, что был когда-то Светой, имел троих детей и завивал волосы на старомодные пластиковые бигуди? Однако смрадный запах страданий доносится не от гробов. Им разит от клеток, расположенных у дальней стены комнаты. В них, всхлипывая и ёжась сидят обнажённые люди, двое мужчин и одна немолодая женщина. Кажется, неделю назад я видела их в числе студентов. Что с ними произошло? Не сдали зачёт? Нагрубили кому-то из преподов? Женщина резко дёргает головой, упирается в меня остекленевшим, ничего не выражающим взглядом, раскрывает рот в беззвучном крике. Иду дальше, в чернеющий зев следующей комнаты, а переступив её порог распахиваю рот в удивлении. Гараж, огромный, освещённый лишь маленькой мигающей лампочкой на потолке, наполненный машинами разных цветов и размеров. Юркие гоночные и тяжеловесные вездеходные, мини-автобусы и грузовики, все неживые, молчаливые, ждущие своего часа. В каждую из них рано или поздно отправится душа несостоявшегося студента. Вот он тайный секрет железных коней! Секрет любого транспортного средства, от мопеда до самолёта.

Делаю шаг назад, затем второй и третий. А потом, развернувшись спиной к голым людям и прозрачным капсулам, ухожу, как можно быстрее, проклиная неповоротливую ногу.