Долг ведьмы

Глава 19

Просыпаюсь от боли в затёкшем теле и неприятного гудения. Какое-то время не открываю глаза, стараясь вспомнить, где нахожусь и по какой причине все мышцы ноют так, словно на мне всю ночь мешки таскали.

В первые секунды после пробуждения проблема не кажется настолько страшной, каковой казалась перед сном. Человеческий мозг щадит своего носителя от безумия, даёт привыкнуть к окружающей действительности, осознать, что он всё же жив, а это не так уж и мало, ведь после сна, он наиболее уязвим. Но это лишь в первые минуты. Затем, весь ужас произошедшего возвращается вновь, вот только, окунуться в сон и заставить себя думать, что после пробуждения будет всё иначе, уже нет.

– Дура! Ты – самая настоящая дура, Илона, – эта мысль приходит в голову первой, стоит мне открыть глаза и оглядеться.

Источник гадкого гудения находится сразу. Трупп, уже начинающий разлагаться, что не мудрено на такой-то жаре, окутан зелёным облаком мух. Внутренности вновь сжимаются в рвотном спазме, однако извергать больше нечего, и я какое-то время, отвернувшись в противоположную сторону, гляжу на занавеску зелёных лиан. Мысли ворочаются неуклюже, медленно, словно жирные улитки. Думаю, о том, что нужно бы похоронить Анатолия, но нет лопаты, думаю о том, куда двигаться теперь, вперёд или назад. Понимаю, что ни того, ни другого делать не хочется, а хочется спать и пить. Открываю рюкзак, отпиваю несколько глотков из пластиковой бутылки. Цепляюсь взглядом за рюкзак однокурсника. Ему он уже без надобности, а мне пригодиться. Подтягиваю к себе, беззастенчиво роюсь. Две бутылки воды, печенье, нож, спички, чемоданчик с муп лодкой внутри. Перекладываю вещи в свой рюкзак, поднимаю с земли палку, поворачиваюсь в ту сторону, откуда мы пришли. Мысль о возвращении соблазнительна, наверняка, мы не успели уйти слишком далеко. Холодный душ, апельсиновый сок, чистая одежда и Молибден.

– Ты – расходник, ты- мусор! – раздаётся в заторможенной жарой голове, а память услужливо подкидывает искажённое болью лицо Светланы, желтоватое свечение, исходящее от ладоней преподавателей, прозрачные гробы с неподвижно лежащими в них людьми. Поворачиваюсь в гудящую мухами сторону.

Ну уж нет! Сырьём для изготовления игрушек для богатеньких уродов я быть не желаю. Катись ко всем чертям, Данила Молибден, и прощай! Решительно надеваю на плечи, изрядно потяжелевший рюкзак, бросаю впереди себя клубок и, опираясь на палку, иду дальше.

Спустя несколько минут, тело однокурсника остаётся позади.

Жара, мелкие противные насекомые, лезущие в нос, глаза и рот, тяжёлая, почти ничего не соображающая голова. Кажется, пейзаж вокруг не меняется, те же сплетённые гибкими ветвями между собой, деревья, разлапистые заросли папоротника, солнце проникает сквозь полог листвы горячими пальцами, крики птиц и каких-то зверьков. Хотя нет, изменения всё же ощущаются, но не в окружающей действительности, а в моём теле. С каждым шагом боль в ногах усиливается, а в ботинках становится липко и влажно. Ноги стёрты в кровь, что весьма опасно при такой жаре и в данных условиях.

Сажусь на землю, снимаю ботинок. Да, кожа на подошве лопнула в нескольких местах. Длительные пешие прогулки не для таких неженок, как я. Меня и в школьные походы никогда не брали. А вот сестрица моя была профи. Знала, как правильно установить палатку, как грамотно разжечь костёр, какие ягоды и корешки можно есть, а какие не следует, отлично разбиралась в грибах, любила рыбалку, и даже, пару раз, собиралась отправиться с друзьями на охоту. Однако я не отпускала, претворялась больной. И Полька, извинившись перед компанией бесшабашных дураков, разгружала рюкзак, швыряла на антресоль сапоги и оставалась за мной ухаживать. О! Это были чудесные дни. Я точно знала, что никто из её развесёлой компании нас не потревожит, Полька была в безопасности, и мы могли целый день смотреть фильмы, играть в шахматы или просто болтать обо всём на свете и ни о чём.

Достаю бинт, обматываю с начала одну ногу, затем другую. Рядом со мной откуда-то сверху приземляется какой-то камешек, затем второй и третий. И только после нескольких попаданий непосредственно мне в плечо и макушку, мой, затуманенный мозг начинает подавать сигнал бедствия. Кто-то чем-то кидается сверху, причём, непосредственно в меня, о чём свидетельствует хулиганистый, словно насмешливый визг. Поднимаю глаза, на одной из веток сидит мартышка, рыжеватая, лопоухая, с длинным хвостом. Чуть подаль от неё, вторая, третья носится по веткам. Все три визжат, метая в мою сторону снаряды. Нужно убираться, ведь обезьянам всё равно, чем бросаться. Они способны запустить не только ягодой с ветки или засохшей какашкой, но и чем-то поувесистее.