Долг жизни

Лозен неторопливо идет по крепости. Вокруг работают нечесаные вуки и ржавые дроиды. Они пилят вроширы на толстые доски для укрепления цитадели. Древесина эта обеспечивает почти сверхъестественную защиту — она не горит, выдерживает выстрел из турболазера и при этом лишь слегка обугливается и трескается. Естественно, это означает, что распилить ее можно лишь лезвием с протонными зубьями. И даже они порой ломаются в схватке с деревом — лопнувшие на полной скорости диски вскрыли головы не одному вуки.

Животные на него не смотрят — они выдрессированы не обращать на него свои звериные взгляды. А чипы в их затылках гарантируют, что за любым неповиновением последуют разной степени страдания. Вплоть до паралича, а затем смерти.

Шлепая по лужам, он переходит с этажа на этаж, спускаясь по лестницам — вдоль деревянных мостков, по обшивке из листового металла, через длинное помещение, где раскрашенные в маскировочные цвета лесные штурмовики готовят свои лазерные винтовки к упражнениям по стрельбе.

В воздухе пахнет пеплом, гарью и паленой шерстью. Над головой клубятся мертвенно-серые, словно пораженные болезнью легкие, тучи.

Впереди, у подножия ржавой металлической лестницы, ждет гость.

Он стоит по классической имперской стойке смирно — подбородок поднят, руки за спиной. Судя по мундиру, он из флотских. Всего лишь лейтенант. Мелкая сошка.

Лейтенант едва заметно улыбается, шевельнув чересчур изящными для этой дикой планеты усами. Щеки и подбородок самого Лозена покрывает неухоженная густая борода. Даже лицо Одейра украшает темная жесткая щетина. Безумцы на безумной планете.

Имперец отдает честь и протягивает руку.

— Лейтенант Джоррин Тернбулл, — представляется он.

Лозен делает вид, что не замечает приветствия, лишь недовольно морщится.

— Мне сказали, вас послала Слоун?

— Так точно, сэр.

— Зачем?

— Насколько она понимает, у вас некоторые… э… затруднения.

— И Империя желает помочь.

— Мы все — Империя, сэр.

— Неужели? — рычит Лозен, шагая к лейтенанту.

Бел-Опис тоже подходит ближе — он напряжен как струна и готов к чему угодно. Военачальник, скаля зубы, смотрит прямо в лицо имперцу. По сравнению с Лозеном тот кажется совсем маленьким — гранд-мофф за последние годы порядочно нарастил жира и мускулов. Да, у него длинная борода, но волосы завязаны сзади в узловатый клубок. Он — все, а этот высокий и худой человек — ничто.

— Вы нас бросили. Поставки прекратились. Поголовье рабов растет, но никто их у нас не забирает — приходится искусственно ограничивать их размножение. Не сменяется охрана, не прилетают новые корабли, не происходит ротации офицеров. Такое впечатление, будто про нас забыли. Но мы помним. И мы выживем.

Лейтенант явно нервничает — так и должно быть. Возможно, к вечеру он уже будет мертв.

— Гранд-адмирал Слоун, конечно же, приносит свои глубочайшие извинения. Как вы наверняка знаете, смерть Императора расколола Империю…

— Император жив, — яростно перебивает Лозен.

На самом деле он знает, что это ложь, но продолжает распространять ее. История, которую он рассказывает своим подчиненным, проста, поскольку простота есть эффективность: у Империи отняли ее Императора, и однажды он вновь заявит на нее свои права, а пока что им придется справляться самим. Это дарит его солдатам надежду на будущее, некую цель, внушает им мысль о победе.

— Да, конечно. — Имперец судорожно сглатывает, явно чувствуя, что вокруг его шеи неумолимо затягивается петля. — И тем не менее Слоун протягивает руку помощи. Вам угрожают террористы?

Глаза Лозена превращаются в заплывшие жиром щелочки.

— Да.

— Мы знаем, кто они. По крайней мере, думаем, что знаем. Они прилетели на эту планету, используя код, который похитили у имперского строителя тюрем.

— Голаса Арама?

— Так точно.

— Никогда не доверяй синитинам. Столь большой мозг не может не думать о предательстве.

— Согласен. Террористы проникли сюда с этими кодами, лживо прикрывшись именем адмирала Слоун.

Лозен наклоняется ближе.

— Кто они?

— Охотники за имперцами, которых послала Новая Республика. Во главе с известным смутьяном и преступником Ханом Соло. Теперь он у них генерал.

Лозен кивает — все звучит довольно правдоподобно.

— Интересно. Тот, что у нас, отказывается говорить. Что бы мы с ним ни делали, с его подлых губ не сорвалось ни слова.

— Он все еще у вас? Живой?

— Живой, — усмехается губернатор и, подняв палец, описывает им петлю. — Доставь ко мне пленника, Одейр.

Его помощник уходит и вскоре возвращается с невысокой клеткой на гравиподушке. Бел-Опис толкает ее коленом — клетка слишком низка для человека. В таких железных конурах содержатся стреги Лозена — хищные птицы с тупыми клювами, размером с собаку, великолепные охотники. Они вполне поддаются дрессировке — при надлежащей… мотивации. Но в этой клетке вовсе не птица.

В ней — человек.

Взгляд его дик, словно местные леса. Он поджар и неистов, словно неприрученный пес.

Имперец наклоняется к клетке, и по лицу его пробегает гримаса.

— У него нет глаза?

— Мы думали, это развяжет ему язык. — Лозен с рычанием отхаркивается. — Но не вышло. — Он сплевывает на землю.