Долгая дорога домой

Внутри жилища были такими же по-военному безликими: каждое включало две комнаты и ванную, из мебели имелось несколько низких бетонных коек и табуретов; очевидно, с этим материалом было проще работать, чем с местным деревом. Но здесь была горячая и холодная вода, система слива, что-то вроде мыла. Видимо, кухня в деревне была общественная.

Эвери на время исчез, чтобы поговорить с Дьюгазом и жителями деревни, судя по всему – местными главами. Фон Остен изучил квартиру, в которой ждали люди, и шумно вздохнул.

– Это все, ради чьего мы так долго шльи?

– Я бы хотел оглядеться, – сказал Торнтон. – Их строй, общая планировка города, повседневная жизнь – все это должно быть интересным.

Хмыкнув, немец сел.

– Длья вас – может быть. Что до менья, я проделал путь в тридцать тысьяч световых льет – и не увьидел ничьего стоящьего. Даже хорошьей драки в конце.

Гуммус-лугиль достал свою трубку и раскурил. Его лицо было мрачным.

– Ага, вынужден согласиться. Если только эти рорваны не позволят нам поселиться здесь, путешествие было напрасным. Мы не можем отвоевать планету у ста миллионов аборигенов, которые хорошо вооружены и отлично разбираются в военной тактике. Они могут устроить нам веселую жизнь, пользуясь только тем, что имеют, а я готов биться об заклад, что вскоре они начнут копировать наше оружие. Разве что мы их обманем… но нет, обман будет раскрыт, они быстро сообразят, что к чему, и перебьют поселенцев.

– Их можно одольеть!

– Какой ценой? Положив сколько жизней? И все ради нескольких миллионов человек, которых можно сюда перевезти. Им не хватит голосов! Парламент никогда на это согласится.

– Что ж… быть может, рорванов удастся уговорить. – Голос Торнтона звучал так, словно он сам в это не верил. И никто не верил. Раса, умевшая делать электрические генераторы, не могла совершить такую глупость, как пустить на свою планету несколько миллионов агрессивных пришельцев. Последствия такого поступка очевидны.

Спустя час Эвери вернулся. Его лицо было бесстрастным, но в голосе слышалась усталость.

– Я беседовал с местным начальством и попросил отправить сообщения правительству этой нации – у них есть несколько телеграфных линий, которые им до сих пор в новинку. Это правительство, без сомнения, свяжется с другими. Нас попросили ненадолго задержаться, пока они пришлют своих ученых, чтобы пообщаться с нами.

– Каковы шансы, что они позволят людям поселиться здесь? – спросил Гуммус-лугиль.

Эвери пожал плечами.

– А ты как думаешь? Разумеется, решение будет принято официально, но ответ ты знаешь не хуже меня.

– Да. Надо полагать, знаю. – Ссутулившись, инженер отвернулся.

Глава 15

Остаток дня им показывали деревню. Здесь было на что посмотреть. Гуммус-лугиля особенно заинтересовала электростанция, которая, как ему сказали, получала энергию от гидроэлектростанции в горах, и небольшая, но хорошо оснащенная химическая лаборатория. Фон Остен внимательно изучил арсенал, который включал несколько крупных передвижных орудий, стрелявших разрывными снарядами, огнеметы, гранаты и наполовину построенный экспериментальный глайдер, выглядевший работоспособным. Торнтон пролистал несколько печатных книг и через Эвери узнал о состоянии рорванской физики – которая, очевидно, добралась до уравнений Максвелла и занималась радио. Лоренцен всячески пытался изображать интерес – как он надеялся, успешно. Но время от времени один из пришельцев бросал на него косой взгляд; это могло ничего не значить, а могло означать смерть.

Вечером состоялся пир; вся деревня собралась в украшенной столовой, чтобы насладиться прекрасно приготовленной едой и игрой музыкантов. Глава поселка произнес милосердно короткую речь на тему «протянутых-через-космос-рук», и Эвери ответил ему в том же духе. Лоренцен тщательно изображал скуку, словно не понимал ни слова. Однако внутренне он места себе не находил от тревоги. Фарс продолжался на протяжении всего дня. Рорваны задавали Эвери ожидаемые вопросы – про его расу, ее историю, науку, верования, намерения… Это не противоречило догадкам астронома, человек в любом случае вызывал у инопланетян понятное любопытство. Но к чему эта торжественная болтовня, которую, предположительно, понимал только Эвери? Не делалось ли это ради него, Лоренцена? Не предупредил ли Эвери пришельцев, что астроном мог знать больше, чем показывал? И если так, о чем из того, что знал Лоренцен, знал Эвери?

С каждой минутой становилось все хуже: вопросы внутри вопросов. И как ему поступить, как поступить? Лоренцен окинул взглядом длинный яркий стол. Рорваны приоделись, их наряды были варварскими цветными всплесками рядом с потрепанной, грязной серостью человеческого походного облачения; ряд за рядом, лицо за лицом, подвижные, улыбчивые и непроницаемые. Что крылось за этими золотистыми глазами? Сидел ли он за одним столом с подлинными хозяевами вселенной? Самопровозглашенными богами, притворявшимися скромными крестьянами и солдатами? Когда рорваны улыбались, становились видны их длинные клыки.