Долгая дорога домой

Прилив наступал, садилось первое солнце в тот день, когда они достигли точки, где холмы обрывались прямо в море. Обломки скал и обглоданные ветром валуны лежали, наполовину занесенные песком, образуя невысокую преграду на пути; за ней пляж изгибался внутрь, длинной узкой петлей у подножия десятиметрового утеса, образуя залив. Из воды здесь торчали каменные зубы; в километре от пляжа устье залива кипело белизной там, где море билось о рифы.

Лоренцен помедлил на вершине каменной стены, встревоженно глядя вперед, на тонкую полоску песка.

– Во время полного прилива она уходит под воду, – сказал он. – А прилив наступает.

– Не настолько быстро, – ответил Гуммус-лугиль. – Нам понадобится меньше получаса, чтобы перебраться на ту сторону, мы даже ноги не замочим. Идем!

Он спрыгнул на песок. Лоренцен пожал плечами и последовал за ним. Рорваны уже были впереди, двигаясь с легким, текучим изяществом, ставшим привычным за эти недели.

Они были на полпути и шли вдоль подножия скалы, когда море обрушилось на них.

Лоренцен увидел, как над каменной преградой внезапно поднялась белая завеса. Шум прибоя стал оглушительным ревом, гудевшим и визжавшим среди камней. Лоренцен отпрыгнул, а вода вскинулась и хлынула на пляж.

Волна захлестнула внешние рифы и понеслась к людям с ошеломляющей скоростью. Лоренцен заорал, когда ее зубы сомкнулись вокруг его коленей. За первой неслась вторая, воплощение зелено-белой ярости, пена забрызгала его лицо, и вода обхватила его бедра. Он упал, волна накрыла его с головой, он поднялся, завывая, и снова рухнул, словно под ударом кулака.

Он попытался встать, бешено молотя руками, и подводное течение поволокло его в открытое море. Ботинки тянули его ко дну. Вода загудела и швырнула его назад, в белую пену прилива у края утеса.

Пытаясь ухватиться за что-нибудь в бурлящей воде, он огляделся наполовину ослепшими глазами. Там, впереди, из вихря выступала скала. Он извернулся, пытаясь остаться на поверхности. Мимо пронесся рорван, раздался предсмертный крик, а затем море снова взревело, сотрясая мир, и Лоренцен погрузился под воду.

Вверх… вперед… ударить, лягнуть, дотянуться… Руки соскальзывали с мокрого камня. Волна схватила Лоренцена и отшвырнула… затем перекинула обратно, его руки уцепились за что-то и крепко сжались.

Вода шумела вокруг, он не мог видеть, думать и чувствовать, он просто висел, ослепший, оглохший, онемевший, полумертвый, словно морской желудь, удерживаемый лишь желанием выжить.

А потом все закончилось, яростные воды с оглушительным гулким ревом отступили обратно в море. Лоренцен рухнул, оказавшись по пояс в воде, и поковылял к стене, что отгораживала залив. Еще прежде, чем он добрался до цели, море вернулось, но он справился. Волна хлестнула по камню, на который он вскарабкался. Почти в истерике он побежал прочь и рухнул на траву выше линии прилива. Он пролежал там долгое время.

Наконец силы и рассудок вернулись к нему. Он встал и огляделся. Ветер швырял ему в лицо курящуюся морскую пену, шум моря заглушал голос. Но здесь были другие, они стояли, сбившись в кучу, и ошеломленно смотрели друг на друга. В глазах людей и рорванов сквозил общий ужас.

Потом они медленно оценили потери. Троих не хватало: Гуммус-лугиля, Аласву, Янвусаррана. Силиш застонал, и в его стоне слышалась человеческая боль. Лоренцену стало дурно.

– Давайте осмотримся. – Эвери приходилось говорить громко, но на фоне ярости моря его голос казался шепотом. – Они могут быть… живы… где-то.

Прилив шел на убыль, и фон Остен вскарабкался на стену, чтобы оглядеть залив. Два силуэта слабо помахали ему с противоположной стороны.

– Гуммус-лугиль и одьин другой жьивы! Они выжьили!

Силиш прищурился, всматриваясь в сиявшие отраженным закатным огнем волны.

– Ю Янвусарран. – Его голова поникла.

– Что это было? – выдохнул Эвери. – Что на нас обрушилось?

– Эта п-п-планета – п-п-проклятая ловушка! – заикаясь, произнес Лоренцен. – Ф-ф-форма залива, к-к-крутой обрыв д-д-дна… из-за этого п-п-прилив обрушивается, как в-в-все силы ада. На Земле есть нечто п-п-подобное… а здесь п-п-прилив намного мощнее… если б-б-бы мы т-т-только знали!

– Рорваны! – Губы фон Остена побелели. – Они знали! Они планьировали убьить всех нас!

– Не п-п-пытайся в-в-выглядеть г-г-глупее, чем т-т-ты есть, – ответил Лоренцен. – Один из них погиб, другие чудом уцелели. Это была случайность.

Фон Остен изумленно посмотрел на него, но умолк.

Прилив быстро отступил. В сумерках они перешли залив и присоединились к Гуммус-лугилю и Аласву. Рорван собирал плавник для костра, а турок докладывал о случившемся по чудом уцелевшему радио. Следов Янвусаррана не было; очевидно, его унесло в море, а может, его труп покачивался у подножия барьерного рифа, готовясь стать пищей для рыб.