Долгая дорога домой

— Вероятно, ты прав, — вздохнул Эмиль, подал Жоржу коньяк, а со своим уселся перед камином. — Я не могу уехать из Парижа. Работы не предвидится, а война совершенно расстроила дела. Бум шестидесятых кончился. Многие заказчики разорились, оставив мне неоплаченные счета и практически лишив надежды увидеть когда-нибудь мои деньги. Если я останусь, то какие-то свои потери смогу возместить, но если уеду, потеряю все, и мы будем практически разорены.

Он еще раз вздохнул, и Жорж понял, почему так постарел отец. Он никогда раньше не обсуждал с сыном свою деловую жизнь, и то, что сейчас поднял эту тему, ясно показывало, что отношения отца и сына перешли на новый уровень. В свои почти двадцать два Жорж уже не мальчик, каким до сих пор считал его отец. Он теперь взрослый мужчина.

— А как же недвижимость на Монмартре? — Жорж посмотрел на отца. — Она должна давать какой-то доход.

Эмиль пожал плечами:

— Ты же знаешь, что сейчас творится. Вряд ли подходящее время обходить Монмартр, собирая плату. Дай бог живому вернуться. — Даже сыну Эмиль не хотел признаться, что оказался на Монмартре среди бунтующей толпы. — Надо просто переждать эти беды. Мы должны набраться терпения, ждать и молиться. Но когда же наступит покой Жорж? Когда?

Жорж пригубил коньяк и произнес, понизив голос:

— Я не хотел пугать маму, отец, но без полномасштабной гражданской войны здесь, в Париже, не обойдется. Если бы я это сказал где-нибудь в штабе, меня обозвали бы паникером, но слишком глубоки противоречия, чтобы дело закончилось без крови. Мама и девочки должны уехать немедленно, и вы тоже, отец, в каком бы положении ни были дела. Я почти уверен, что Париж запылает, если не предпринять решительных действий прямо сейчас.

Однако Эмиль Сен-Клер, признавая, что Жоржу лучше известна ситуация в армии, все-таки надеялся, что сын излишне пессимистичен.

— Я согласен, что твоя мать и сестры должны уехать как можно быстрее, — ответил он, — но сам я не могу оставить Париж.

Никакие дальнейшие аргументы Жоржа его не переубедили, и отец с сыном, допив коньяк, разошлись по своим спальням.

Глава седьмая

«Ложась спать, Жорж задумался над словами отца об их финансовом положении. Никогда раньше Эмиль не заводил такие откровенные разговоры с сыном и сейчас был настолько погружен в обрушившиеся на него проблемы, что еще одну свою новость Жорж приберег до более подходящего момента. Он надеялся, что для матери эта новость окажется приятной, и ему очень хотелось поделиться с ней первой, но Жорж понимал, что это будет несправедливо по отношению к отцу, и поэтому решил рассказать им обоим вместе.

Сильвия, красавица Сильвия! При одной мысли о ней кровь застучала в голове Жоржа словно гулкий барабан, и ему до боли захотелось снова увидеть девушку: шелковистые темные волосы, сложенные в идеальную прическу с несколькими очаровательными завитками возле ушек. Бархатная кожа, смеющиеся глаза, которые дразнили и искушали его, пока он лежал больной в доме ее отца. В деловом отчете о своей болезни и выздоровлении он упомянул Сильвию всего лишь мимоходом, скрыв, что между ними вспыхнула взаимная любовь.

Он не рассказал, как его успокаивали ее разумные речи, как она понимала его, когда он, измученный кошмарами, просыпался с плачем, дрожа в холодном поту. Она оказывалась возле его постели, вытирала ему лицо и руки, рассеивала его страхи. Он не рассказал, как она часами читала ему, когда у него не было сил читать самому; не рассказал о бесконечных играх в шахматы и трик-трак, когда ему полегчало и он мог полусидеть, обложенный подушками. Сильвия, малютка Сильвия, любимая так сильно, что совсем недавно такое и представить было невозможно. Все его прежние влюбленности, многочисленные и радостные, сразу забылись. Его сердце и ум заполнила единственная девушка — Сильвия. Он попросил у ее отца разрешения к ней обратиться и сделал предложение. И был вне себя от счастья, услышав: «Жорж! Как же много времени тебе понадобилось! Я уж начала думать, что ты меня вовсе не любишь». Она подставила ему свое лицо для поцелуев, и он привлек ее к себе со страстью, воспламенившей обоих.

Жорж не был уверен, что отец обрадуется его женитьбе на дочери провинциального юриста, но не сомневался, что для матери будет решающим доводом, что ее сын счастлив. Сильвия спасла ему жизнь, и маме этого будет довольно.

Мечтания Жоржа были прерваны легким стуком в дверь. Он открыл — на площадке стояла Элен в ночной рубашке, набросив на плечи шаль.

— Можно войти, Жорж? Посидеть с тобой и поговорить?

— Элен, уже очень поздно, — улыбнулся Жорж.

— Пару минут, Жорж? Пожалуйста. Ты же скоро уйдешь, и только небо знает, когда мы увидим тебя снова.

Жорж завел ее в комнату и, усадив на кровать, завернул в пуховое одеяло.

— Но только ненадолго, тебе надо идти спать. У тебя очень усталый вид.

— Скажи мне, что творится в городе, — попросила Элен, уютно устроившись под одеялом. — Нам больше не разрешают выходить, особенно после того, как я сбежала на парад.