Долгая дорога домой

– С ворот Крыма – Перекопа! Возьмем его, и дальше будет легче.

Не зря учил историю родного Отечества! Могу послужить ему на благо. И сделать его сильнее…

Ненавижу войны! А еще больше в них участвовать! Нет, меня не мутит от вида крови и для защиты собственной жизни и чести, я спокойно убиваю. Но когда рядом с тобой падает твой товарищ, тот, с кем ты утром ел кулеш из одного котла и перешучивался, пронзенный клинком или стрелой, это тяжело. Точнее это больно, очень больно. Ты начинаешь терзать себя мыслями: почему он, а не ты и ведь ты тоже мог лечь в землю рядом с ним. Ты в очередной раз выживаешь в мясорубке, да ты напиваешься до зеленых чертей, но все равно идешь дальше выполнять царскую волю. А за спиной у тебя остается земляной холмик и простой деревянный крест.

Прав был поэт, ой, как прав:

«Бой был короткий.

А потом

глушили водку ледяную,

и выковыривал ножом

из-под ногтей

я кровь чужую».

Месяцы, проклятые два месяца – взяли почти все города и крепости, с характерниками захватили османские галеры, охранявшие торговые порты. Остался последний рывок, столица. Я уже ненавижу эту землю, оплаченную нашей кровью. Из пятнадцати сотен, нас осталось где-то семь, максимум восемь. Как же тяжело видеть мертвым того, с кем ты утром делил хлеб, того, кто прикрывал тебе спину. Ощущать смрад мертвых тел, вонь горелого мяса, когда раны прижигают раскаленным железом. Из своего тела вырезал три пули и вырвал с мясом пять стрел. Удары саблями уже не считаю. Зашил на живую, туго перебинтовал, чтобы швы не разошлись и вперед, в новый бой. С помощью магии удалось спасти несколько десятков своих. Мало, почему я никогда не интересовался целительством, почему?! На себя ее не трачу, я же живучая тварь. Спим и едим в седлах, на ходу, а мой балахон превратился в лохмотья, которые только на пугало огородное одевать. Янычары с татарами остервенело сражаются за каждую пядь земли. Видно поняли, что мы пришли сюда до скончания веков.

Возьмем Бахчисарай, и я отправлюсь, надеюсь, что домой. Энергии в перстне и черепе, он тоже оказался накопителем, хватает. Обойдусь и без добровольных жертв.

Прорубились! Тут самые большие потери за всю войну. Вот и дворец. Остатки его воинства. Они последней рубеж, между нами и головой хана. Победа близка!

– Хан убегает! – кричит Микола, показывая рукой в сторону.

Выдергиваю поводья скакуна у одного из казаков, вскакиваю в седло и несусь за ними. За мной следуют несколько казаков. Бросил своих, трус!

Нагоняем. На первой лошади видимо сам хан, в богатом халате. А вот на второй похоже телохранитель, но какой-то странный. Белый халат, забрызганный кровью, и такая же чалма, две сабли на поясе. Где-то я про такое читал…

Два патрона в обрезе. Снарядить новые было некогда.

– Давай, поднажми! – шепчу я, прижимаясь к конской шее.

Сто метров… Семьдесят… Сорок… Над ухом пролетает метательный нож. Стреляю по вражеским лошадям. Они с жалобным ржанием заваливаются набок, наездники успевают спрыгнуть – видно я их не задел.

Телохранитель в белом начинает вращаться вокруг своей оси, вздымая и опуская руки. На скаку рублю его топором, но он со звоном отскакивает от подставленной сабли. Мой конь начинает заваливаться с отрубленной головой. Невозможно! Лицо этого воина остается безразличным, словно он в трансе. Неужели, я встретил легендарного танцующего дервиша?

Поднявшись на ноги, вижу, как казаки падают, сраженные метательными ножами. Целыми остаюсь я, да характерник. Бросаю «Шок» в хана. «Щит крови», ускоряюсь и атакую дервиша. Ого, двурукий!

Никак не можем его достать: то на блок попадаем, то на скользящую защиту! На мне порезов пока нет, щит спасает, а вот Миколе досталось.

– Удержи его! – кричу характернику.

Отбегаю назад, рассекаю запястье и собираю кровь в ладони, составленные ковшиком.

Последнее слово заклинания совпадает со вскриком Миколы, в которого бьют сразу две сабли. Но это не важно, в дервиша бегущего на меня летит «Танец крови».

Он пытается перерубить подобие стрелы из крови, но у него… Перерубает! Но уже поздно: часть попадает в дервиша. Удар сердца, он падает на снег. Игра закончена.

Подбегаю к характернику. Еще дышит. Быстро вычерчиваю звезду для ритуала. Мана есть. Готово, раны у него затянулись. Проверяю оставшихся казаков, один еще дышит. Подхватываю его под мышки и тащу к пентаграмме.

Все, двоих спас, хана захватили – можно возвращаться. Грузим мертвых на коней, я же подбираю сабли и перевязь с ножами дервиша. Едва не забываю телекинезом собрать всю картечь.

С одной стороны радостно – мы победили, а с другой нет – сколько хороших воинов потеряли. Хорошо, что царь выделил не только стрельцов, но и церковнослужителей: всех павших похоронили, как положено. Да и казакам будет, кому исповедаться и попросить окрестить детей.