Долгая дорога к дому

— Извиняю. Надеюсь, это не потребует от тебя нового искупления кровью?

— Только пары приятельских затрещин, — Суру улыбнулся ещё шире. — Кстати, как ты?

— Всё прошло, — Элари задумался. — Только… только что-то во мне теперь всегда будет хотеть крови. Ты не представляешь, как это было приятно… чувствовать себя невесомым, как воздух, и твердым, как сталь. Все мои чувства обострились… я словно проснулся! И не хотел засыпать. Теперь я стыжусь этого, но не жалею. Увы.

— Ты думаешь, что в искуплении кровью платил только я? Ты тоже — своей наивностью. Теперь ты — не совсем прежний. Кстати, ты проживешь этот вечер без меня? Мне надо пойти кое-куда…

— Куда?

Суру смутился.

— Ну…

— Она красивая?

Суру промолчал, опустив голову, но смуглая кожа на его щеках стала чуть-чуть — самую малость — темнее.

— Извини. Я такой глупый…

— Ты красивый, — Суру как-то странно смотрел на него. У него был задумчиво-мечтательный взгляд. — У вас были одинаковые глаза.

— У кого?

— У Иситталы и у тебя, во время искупления кровью. Она смотрела на тебя… боюсь, у вас похожие души. Это опасно… но я плохо её знаю, Элари. Наши женщины свободны в своем выборе. Если она полюбила тебя, Ир не сможет её удержать… никто из нас не сможет. Это тоже закон — выбор в любви священен. Нельзя запретить любить.

— Мне надо её избегать? Чтобы мне не выпустили кишки?

Суру рассмеялся.

— Она сохранила мне жизнь, наплевав на законы — всего лишь затем, чтобы ты не расстроился. По-моему, огорчать такую девушку довольно неразумно… К тому же… она была лучшей в Садах… а ты будешь там жить… может быть, она…

— А короче нельзя?

— Короче, я завидую тебе. Ты можешь обрести великое счастье… в любом случае, она не причинит тебе вреда… умышленно. А ободранные плечи заживают быстро.

Теперь Элари тоже смутился и покраснел.

— Ладно, я пошел. Только не замечтайся. Нам этим же вечером на корабль, не забыл? Если я не приду в девять, иди в порт и жди там. На крайний случай… названия ты все равно не прочтешь… такой синий парусник с белыми мачтами. Он один, так что не спутаешь. Если я не приду — спокойно садись и уплывай. Я найду другой и через пару дней догоню. Идет?

— Ага.

Хлопнула дверь. Элари остался один. Он сбросил сандалии и с ногами забрался на стул у окна — ему нравилось смотреть на эту чужую жизнь… но его сердце уже пело в сладком предчувствии новых приключений. Ночное плавание на паруснике среди ароматов осени — о чем ещё можно мечтать?

Но сегодня этой мечте не суждено было исполнится.

2.

Элари не сразу понял, что надвигается буря. На северо-западе и севере небо резко потемнело от наползающих из пустыни мощных темных туч, — они плыли, казалось, прямо на него. Под основном их слоем, кое-где спускаясь почти до земли, неслись рваные, бурлящие низкие облака. В тучах непрерывно сверкали молнии. Их непрестанные розоватые вспышки дополнял гром, словно катавшийся по небу.

Скоро небо потемнело, словно опустившись на землю. Ветер всё усиливался. Что-то упруго било по стеклам… снег! Элари поспешно натянул теплую куртку и кинулся наружу. Пропустить такого он не мог.

Дверь на улицу открылась с трудом. Ветер промывал двор, поднимая вместе с крупинками песка кинжально заостренные камешки, бумагу, мусор и стебли бурьяна. Все это бешено кружилось в маленьких смерчах, что метались меж стен, пытаясь найти выход и продолжить свой бег. Они то и дело налетали на юношу, мешая смотреть и забивая пылью рот и нос. Он спешно вернулся назад и жадно припал к окну.

Пыль окутала город, становясь всё гуще и превращая день в ночь. Она просачивалась даже в мельчайшие щелочки. Как ни были плотны добротно сделанные рамы, пыль всё же находила, куда проникнуть, и на подоконниках появились узкие, постепенно растущие полоски.

Наконец, Элари начало казаться, что дом поднимает на воздух. Ветер гудел в кровле, неистово, почти до земли, склонялись деревья, беспомощно размахивая ветками, — они стали черными, будто их окунули в мазут. Город продувался насквозь. Машины подбрасывало на ухабах — на улицах уже появились наносы песка и намерзлины.

Уже должна была начаться настоящая ночь, но Суру не возвращался. Элари мог его понять — он и сам бы не сунулся на улицу, а в такую погоду ни один корабль не выйдет в море. Он успокаивал себя — такие бури тут наверняка дело обычное… ведь ветер ничего не ломал…

На улице повалило столб, снопы искр на миг осветили сумрачную комнату, дерево с разметенными ветвями, провод змеисто завился, прожег бурьян. Погасли огни и улица потеряла очертания. Элари весь обратился в слух. Из звуков, кроме устойчивого гула ветра, доносились обрывочные крики файа, судя по густому рокоту тракторов, заводивших тросы на крыши — чтобы их не снес ураган.

В сплошном ночном мраке терялись и изменялись ранее приметные ориентиры. Полосы деревьев гудели и сгибались в полудужия. Свет фар автомобилей выхватывал странные картины: казалось, что гнулись столбы, хотя они должны были ломаться, а не гнуться.