Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Несмотря на ужасающие условия жизни в Александре, поселок в каком-то отношении можно было считать своего рода раем. Александра была одним из немногих районов страны, где африканцы могли свободно владеть собственностью и вести свои дела, где им не приходилось подчиняться тирании белых муниципальных властей. Она являлась Землей Обетованной городского типа, свидетельством того, что часть нашего народа вырвалась из сельских районов и стала городским населением. Правительство, чтобы удержать африканцев в сельской местности или же на шахтах, утверждало, что те по своей природе являются сельскими жителями, плохо приспособленными к городской жизни. Александра, несмотря на все свои проблемы и недостатки, опровергла этот аргумент. Ее население, состоящее из представителей всех африканских языковых групп, было хорошо приспособлено к городской жизни и демонстрировало высокую толерантность. Городская жизнь, как правило, стирала племенные и этнические различия. Мы перестали быть косами, или сотосами, или зулусами, или шангаанами, а превратились просто в александрийцев. Это создало чувство солидарности, которое вызвало большую озабоченность у белых властей. Правительство, имея дело с африканцами, всегда использовало тактику «разделяй и властвуй» и полагалось при этом на силу межэтнических разногласий. Но в таких местах, как Александра, эти различия стирались.

Александра занимает особое место в моем сердце. Это было первое место, где я достаточно длительное время жил вдали от дома. Несмотря на то что позже мне пришлось гораздо дольше жить в Орландо, небольшом поселке в городской зоне Суэто на юго-западной окраине Йоханнесбурга, я всегда считал Александру своим домом (хотя там у меня не было нормального угла), а Орландо – местом, где у меня был более или менее нормальный угол (но не было своего дома).

В тот первый год своей самостоятельной жизни я узнал о бедности больше, чем за все свои детские годы в Цгуну. Казалось, у меня никогда не было денег, и мне удавалось выживать просто чудом. Юридическая компания выплачивала мне два фунта в неделю, великодушно отказавшись от страховой премии, которую обычно платили фирме клерки-стажеры. Тринадцать шиллингов и четыре пенса в месяц у меня уходило за комнатку у мистера Ксомы. Мои доходы существенно сокращались с учетом оплаты транспорта от Александры и до нее. Самый дешевый («Для местных», то есть только для африканцев) автобус обходился мне в один фунт десять пенсов в месяц. Я также уплачивал взносы в Университет Южной Африки, чтобы заочно получить степень. Еще фунт или около того я тратил на еду. Часть моей зарплаты уходила на еще более важную вещь – свечи, потому что без них я просто не мог учиться. Керосиновую лампу я не мог себе позволить, а со свечами можно было читать допоздна.

Мне хронически не хватало нескольких пенсов в месяц. Чтобы сэкономить на проезде на автобусе, я был вынужден в отдельные дни идти пешком шесть миль до города утром и шесть миль обратно вечером. Порой мне приходилось жить впроголодь, не говоря уже о смене одежды. Мистер Сидельский, который был примерно моего роста, однажды подарил мне свой старый костюм, и почти пять лет я каждый день носил его с помощью штопки и заплат. В конце концов заплат на костюме стало больше, чем самого костюма.

Однажды вечером я возвращался в Александру на автобусе и сел рядом с другим парнем примерно моего возраста. Он был одним из тех молодых людей, которые предпочитали одежду в стиле гангстеров из американских фильмов. Через некоторое время я понял, что моя куртка слегка касалась полы его шикарного пиджака. Он тоже это заметил и очень осторожно отодвинулся от меня, чтобы моя куртка не запачкала его. Это был ничего не значивший жест, комичный в ретроспективе, но болезненный для меня в то время.