Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Что же касается моей именно профессиональной стези, то именно Гаур сделал больше, чем просто давал мне советы. Однажды в начале 1943 года (к тому времени я проработал в юридической компании менее двух лет) Гаур отвел меня в сторону и сказал: «Мой мальчик, пока я работаю здесь, в компании, с тобой никогда не заключат контракта вне зависимости от того, есть у тебя ученая степень или нет». Я был поражен и засомневался, в том числе с учетом того, что Гаур не учился на юриста. «Это не имеет никакого значения, Нельсон, – ответил он. – Начальники считают: ”У нас есть Гаур, он общается с клиентами, зачем нам нужен кто-то другой? Гаур уже привлекает клиентов в нашу фирму“. Но прямо в лицо они этого не скажут, они просто будут постоянно откладывать заключение контракта с тобой. Но в интересах будущего нашей борьбы и освобождения нашего народа крайне важно, чтобы ты стал юристом, поэтому я собираюсь уйти из компании и открыть собственное агентство недвижимости. Когда я уйду, у них просто не останется другого выбора, кроме как подписать с тобой контракт».

Я буквально умолял его не уходить, однако он был непреклонен. Через несколько дней он подал мистеру Сидельскому заявление об увольнении, и тот в конце концов подписал со мной контракт, как и обещал. Не могу утверждать, что к этому имел какое-либо отношение уход Гаура, но его добровольное увольнение явилось еще одним примером его великодушия.

В начале 1943 года, сдав экзамен в Университет Южной Африки, я вернулся в Форт-Хэйр для получения диплома. Перед поездкой туда я решил обзавестись подходящим костюмом. Для этого мне пришлось занять деньги у Уолтера Сисулу. Все было логично: у меня был новый костюм, купленный для меня регентом, когда я поступал в Форт-Хэйр, и теперь у меня тоже будет новый костюм, когда мне предстоит выпускаться. Академическую одежду для церемонии я позаимствовал у Рэндалла Петени, моего друга и коллеги-выпускника.

Мой племянник К. Д. Матанзима, окончивший Форт-Хэйр несколько лет назад, привез мою мать и Но-Инглэнд, вдову регента, на мою церемонию. Я был рад, что на церемонии присутствовала моя мать, но не менее был рад и приезду Но-Инглэнд, поскольку ее присутствие создавало впечатление, что сам регент благословляет это событие.

После выпуска я провел несколько дней с Кайзером Даливонги в его доме в Камате. Он уже выбрал для себя свой жизненный путь в качестве будущего лидера. Он был в очереди наследования, собираясь стать вождем представителей племени тембу, находившихся в эмиграции и компактно проживавших в самой западной части Транскея (своего рода руководителем эмигрантского Тембуленда). Пока я жил у него, он настаивал на том, чтобы я после получения квалификации адвоката вернулся в Умтату. «Почему ты остаешься в Йоханнесбурге? – задал он мне вопрос. – Ты здесь нам нужен больше».

Это было справедливое замечание: безусловно, в Трансваале было больше африканцев с моей профессией, чем в Транскее. Я ответил Кайзеру, что его предложение пока преждевременно. Однако в глубине души я осознавал, что мне предстоит совсем другая стезя. Благодаря своей дружбе с Гауром и Уолтером я начал понимать, что у меня обязательства перед моим народом в целом, а не только перед какой-то его частью. Я чувствовал, что все события в моей жизни уводят меня прочь от Транскея к другой жизненной цели, туда, где региональные и этнические привязанности отступали перед более масштабной задачей.

Выпускной в Форт-Хэйре дал мне пищу для дополнительного самоанализа и размышлений. Меня поразило несоответствие между моими прежними предположениями и полученным мной реальным опытом. Я был вынужден признать ошибочными свои прошлые идеи о том, что выпускники автоматически становятся лидерами и что моя принадлежность к династической семье племени тембу гарантирует мне всеобщее уважение. Успешная карьера и комфортная зарплата больше не были моими конечными целями. Я обнаружил, что меня втягивают в мир политики, потому что я не был доволен своими старыми убеждениями.

В Йоханнесбурге я вращался в кругах, где здравый смысл и практический опыт были важнее, чем высокий академический уровень. Даже получив академическую степень, я понял, что вряд ли что-то, чему я научился в Университете Форт-Хэйр, может пригодиться мне в моей новой жизни. В университете преподаватели всячески избегали таких тем, как расовое угнетение, отсутствие возможностей для африканцев, множество законов и правил, призванные обеспечить подчинение чернокожих. Однако в своей жизни в Йоханнесбурге я сталкивался с этими вещами на каждом шагу. Никто никогда не растолковывал мне, как избавиться от зла расовых предрассудков, и мне приходилось самому учиться этому методом проб и ошибок.