Долгая дорога к тебе

Сердце у меня упало.

– Серый, я же тебе сказала, – пробормотала я, ставя перед ним тарелку. – Я жду ребенка… Нашего – моего и твоего… Как только мне сказали сегодня об этом точно, я сразу решила, что ужин у нас должен быть не совсем обычный…

– За ужин спасибо, – сказал он, снова начиная орудовать ложкой. – А про ребенка я уже все сказал.

– Что – «все»? Ты сказал, чтобы я делала аборт…

– Вот именно.

– Ты просто не подумал… Погоди, нам надо все обсудить. Я объясню, и ты поймешь… Понимаешь, дети – это же подарок… Это Божий дар, и от него ни в коем случае нельзя отказываться! Ведь мы целых два года вместе, и за все это время я ни разу не беременела… Наверное, Бог проверял нас, и вот теперь сделал подарок… Ты мужчина, чувство отцовства к тебе, наверное, позже придет… Не может же быть, чтобы ты и в самом деле был такой жестокий… Ведь мы любим друг друга, Серенький, и разве нам станет хуже, если нас будет теперь не двое, а трое… Если тебя будут называть «папа»… Представляешь, первый раз в жизни тебя назовут «папа»!..

Все это я лопотала, шлепнувшись (вот тут-то ноги у меня действительно подкосились!) на табуретку. Руки машинально обхватили живот: я не сразу осознала, что интуитивно приняла оборонительную позу, как будто моего мальчика (с первой минуты я знала, что у меня будет именно мальчик!) будут у меня отнимать именно здесь и именно сейчас.

В ответ на мои сбивчивые объяснения Сергей, не поднимая головы от тарелки, просто пожал плечами. Просто пожал плечами – и все.

– Я даже уже придумала, куда нам с тобой поставить детскую кроватку…

Я ждала, что он проявит интерес хотя бы к этому, но Сергей молчал.

– Что же ты молчишь?

– Я молчу, потому что мне нечего добавить. Ребенок нам не нужен. По крайней мере, пока. Завтра ты сходишь в больницу, договоришься там обо всем, что там у вас полагается, и через неделю мы забудем обо всем этом, как о страшном сне.

– Это твое условие?

– Если хочешь – да.

– А мое мнение на этот счет тебя совсем не интересует, Серый? С моим мнением ты должен считаться или нет, как ты думаешь?

И вот тут он наконец вскипел – тарелка с остатками свеклы и капусты полетела в стену и всхлипнула осколками. Я вздрогнула и крепче обняла свой живот. Сергей стал моментально наливаться краской. Я знала эту его черту – густо-густо краснеть перед тем, как окончательно взорваться.

– А сама ты считалась с моим мнением?! – заорал он, продолжая багроветь. – Хоть раз ты спросила меня, хочу ли я быть отцом? Чтобы меня называли «папой»?! Чтобы тут кто-то ползал? Чтобы вся наша жизнь полетела к чертям собачьим? Такие вопросы единолично не решаются, дорогая моя! Как минимум, надо было поставить меня в известность – я и знать не знал, что ты перестала предохраняться! А теперь, поскольку ты сама приняла решение за нас двоих – то и расплачиваться тоже будешь по двойному тарифу. Завтра же пойдешь в больницу, и чтобы я больше не слышал разговоров ни о каком ребенке!

Сергей треснул кулаком по столу и вышел из кухни, в бешенстве пнув ногой свободный табурет. Я осталась одна. Среди осколков разбитой посуды и… и разбитой жизни. Слез не было. Была огромная обида, которая давила настолько, что мешала дышать. Никогда не думала, что душевная боль может быть настолько сильнее физической.

– У-ууу… – застонала я, согнувшись пополам и зажмурившись.

И тут же спохватилась: не испугала ли я этим криком моего сыночка? Ведь он еще такой маленький, он не должен знать, что кто-то хочет убить его…

* * *

Мы познакомились с Серым на свадьбе наших друзей. Он был с девушкой, и я сначала обратила внимание на эту Ию, очень уж она выделялась даже из такой пестрой и разнаряженной толпы. На ней было платье из серебристой парчи, полностью открывающее спину, сверкавшее, словно рыбья чешуя. На платье спускались длинные, крашенные в странный болотно-зеленоватый цвет волосы. Такое сочетание неизбежно наводило на мысль о том, как эта девушка похожа на русалку. Сходство подчеркивал еще и ее огромный, какой-то жадный рот – губы были густо накрашены красной помадой и, казалось, готовы были в любую минуту заглотить собеседника.

– Ух, жарко! – сказала она низким голосом, вернувшись к столу с танцевальной площадки. Не спрашивая разрешения, схватила мой бокал и, плеснув в него минералки, выпила ее шумными большими глотками. – Ты че не танцуешь-то? – спросила она меня, переведя дух. – Музыка – отпад! Я аж взопрела!