Долгая дорога в дюнах-II

— Да? Тогда сам и разматывай! — сердито засопел Марцис. — Хороший ты мужик, но дурной. Родину он не продавал! Никак в толк не возьмешь — нельзя доказать, что ты не верблюд. Особенно если ты не верблюд!

Артур молчал, смотрел исподлобья. Скрестил на груди руки в невольном жесте защиты, протеста против обиды, несправедливости, с которыми теперь сталкивался он что-то уж чересчур часто.

— Сдохнуть мне на этом месте, Марцис, но я докажу, что не верблюд. — Артура неожиданно задела за живое нехитрая житейская мудрость. — И ты не верблюд, и все остальные ребята тоже. Ведь можем не только горбы под вьюк подставлять и за вожаком топать, сами думать тоже умеем. Должен я это доказать, иначе… — Он вдруг замолчал, смутился от внезапного, неуместного здесь пафоса и с грустной усмешкой закончил: — А то, понимаешь, неохота всю жизнь в верблюдах ходить…

Артур склонился к коробке и принялся распутывать немыслимые морские узлы, приговаривая для бодрости:

— Размотаю-размотаю, не беспокойся. Завтра же Ивару в клуб поставлю, как договаривались. Так и будет…

Эдгар выпрыгнул из машины на бетонные плиты аэродрома. Стащил с головы шлемофон. Еще крутившийся по инерции винт рождал ветер, и тот трепал светлые волосы пилота. Сдерживая довольную улыбку, к нему подошел Лапин, хлопнул по затянутому в кожу плечу.

— Недурно, молодой человек! Похоже, не все из головы у тебя выветрилось.

В свою очередь, Эдгар сделал вид, что не придает значения похвале. Эти двое почти не говорили друг с другом, между ними наладилась прочная внутренняя связь, не нуждавшаяся в словах. Да, по правде, и разговаривать здесь было невозможно — ревели моторы, взлетали и садились вертолеты, туда-сюда сновали служебные машины.

Они пошли к краю поля. Там их уже ждали — Минк и несколько мужчин с официальными физиономиями. Каждый сдержанно пожал руку пилоту, и только Минк улыбнулся своей обаятельной, теплой улыбкой.

— Благодарю, Банга, красиво и даже элегантно работаете. Мы получили удовольствие.

Остальные члены комиссии одобрительно откашлялись.

— Я тоже получил, — непринужденно улыбнулся Эдгар в ответ, чем слегка озадачил Минка. — Соскучился по машине, — доверительно пояснил он.

Минк слегка насупился, покосившись на стоявшего рядом сухопарого седого генерала, хотя ответ пришелся ему по душе.

— Что ж, думаю, теперь скучать вам не придется. До парижского авиасалона всего три недели. Надеюсь, Николай Сергеевич погоняет вас по манежу как следует.

Эдгар вопросительно глянул на Лапина, потом на Главного, но спрашивать ни о чем не стал, посчитал неудобным. А Минк слегка наклонился к Лапину, пожал ему руку, давая понять тем самым, что беседа с ними окончена.

Когда вдвоем с Лапиным они приближались к проходной, Эдгар все же не утерпел:

— Николай Сергеевич, а что это за юмор насчет Парижа, авиасалона какого-то?

— А разве Главный ничего тебе не говорил? — удивился тот. — Там каждый год устраивают что-то наподобие международной выставки или ярмарки всякого летающего железа.

— Понятно, но я-то при чем?

— Ты-то? — Лапин лукаво прищурился. — Главный лично выяснил — в этом сезоне в Париже особенно популярными будут рослые блондины. Так что нужно постараться не ударить в грязь лицом…

У бронированной двери с зарешеченным оконцем молодой вооруженный охранник долго и придирчиво изучал пропуск Лапина. Видно, у него была такая манера — по нескольку раз переводить взгляд с фотографии на оригинал. Однако взяв пропуск у Эдгара, он всего раз посмотрел ему в глаза и убрал корочки в свой сейф.

— Вам придется на время оставить пропуск здесь.

— Как это оставить? — возмутился Эдгар. — Для чего?

Поворачивая ключ в дверце сейфа, лейтенант безразлично пожал плечами.

— У меня распоряжение.

— А в чем дело? — вступил в разговор Лапин. — Может быть, мне тоже свой пропуск сдать?

Офицер еще раз пристально посмотрел на него, словно давая понять, что сарказм здесь неуместен.

— Нет, вам не нужно.

— Премного благодарен, — с издевкой поклонился ему раздраженный Лапин. — В таком случае я забыл кепку. Подожди меня здесь, — бросил он Эдгару, скрываясь за дверями.

В просторном, роскошном — дубовые панели и кожа — кабинете Минка с двух сторон длинного, для совещаний, стола сидели двое — Лапин и особист, тот самый, что встречал его на «Чайке».

— Что мне на вас обижаться, Игорь Евгеньевич? Вы творец, — сдавленным от негодования голосом сетовал особист. — Обижаться мне следует исключительно на себя, дурака. Понадеялся на ваши ручательства и все эти липовые характеристики с места прошлой работы. Не знаю зачем, но здорово намухлевали товарищи сибиряки!

Лапин уже готов был огрызнуться, но, взглянув на Минка, сдержался. Со злостью отвернулся, чтобы не видеть торчавшего перед ним багрового уха особиста.

— Вы не могли бы пояснее и покороче? — в голосе Главного сквозило раздражение занятого человека. — Чем конкретно не угодил вам Банга?