Долгая дорога в дюнах

В детской Марта взяла ребенка из кроватки, со страхом огляделась: игрушки, замершая деревянная лошадка-качалка, неподвижный, ярко раскрашенный мяч… Будто смерть остановила движение. Только со стены прямо на нее смотрели смеющийся, полный радости малыш и счастливая женщина. Марта вздрогнула, прижала Эдгара к груди, словно защищая от невидимой угрозы.

Аболтиньш стоял посреди улицы и возмущался:

— Нет, вы только подумайте! При новом порядке, оказывается, тоже нет порядка. Поставить старостой в поселке — кого? Озолса! Уж вы нас извините.

Зигис, Бруно, Волдис и еще несколько айзеаргов хмуро слушали монолог трактирщика.

— Взять хотя бы эту историю с лодками. Чуть в огонь не кидался, спасти хотел. А для кого, спрашивается? И нас чуть не погубил, и сам… чудом от Сибири спасся. Разве не глупо? Ничего, время покажет, кто чего стоит.

Возвращение Марты в родные места выглядело внушительно. По шоссе катил большой черный автомобиль, впереди и сзади — по мотоциклу с автоматчиками в колясках. Впрочем, эскорт сопровождал машину не только и даже не столько ради нее. Рядом с Мартой и Рихардом на заднем сиденье ехал Манфред Зингрубер — погоны свидетельствовали, что он исправно повышался в чине.

Манфред — как всегда, вылощенный, отутюженный — благодушно поглядывал по сторонам, удовлетворенно щурился.

— Знаешь, Рихард, я в прошлый раз как-то не разглядел твои пенаты. В самом деле — прелестные места!

— В прошлый приезд тебя занимали не столько декорации, сколько действующие лица.

— Да, люди — моя слабость. Разные, как морские камешки — оттенки, характеры, темпераменты, привычки… Вы со мной не согласны, господин Озолс?

Якоб — он сидел рядом с шофером — от неожиданности втянул голову в плечи, испуганно ответил:

— Почему же? Согласен.

Манфред искоса посмотрел на старика, участливо спросил:

— Вы чем-то огорчены? Я слышал, у вас уже были маленькие неприятности с новыми властями?

— Что за неприятности? — насторожился Рихард.

— Да вот, твой тесть оказался на редкость сентиментальным человеком. Его назначили старостой, а он хотел помочь какому-то земляку избежать заслуженной кары.

— Кому же? — глухо спросил Рихард.

— Артуру. — Озолс подался вперед, вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб.

— Какому Артуру? — Рихард сознавал бессмысленность вопроса, но все-таки спросил.

— Банге, кому же еще?..

— Кто такой Банга? — Манфред с любопытством посмотрел на Рихарда.

— Да так. Один знакомый.

Зингрубер хотел еще что-то спросить, но в последний момент передумал — на Рихарде не было лица.

— Еще кого взяли? — Лосберг устало прикрыл глаза.

— Лаймона Калниньша. Помните такого? Высокий, голубоглазый. При Советах комсомолом у них заправлял. Фрициса Спуре…

Озолс закрыл глаза и чуть было не застонал от боли. Память то и дело возвращала его к событиям прошлой ночи. После неудавшейся попытки выручить Артура — кстати, только теперь до него дошло, насколько опасной и беспомощной была эта затея — он даже не смог бы ответить, на что рассчитывал. Скорее всего его поступок можно было бы объяснить нервным перенапряжением или попросту временной невменяемостью — Якоб вернулся домой и, обессиленный, прямо в одежде, повалился на постель, Лежал и тупо смотрел в темноту. Все ему было настолько безразлично, что он даже не услышал громкого стука’ в дверь. Когда же, наконец, включил свет, на пороге стоял Аболтиньш со своими верными дружками.

— Прошу простить, господин староста, — слащаво ухмыляясь, проворковал тот, — как говорится, примите и распишитесь. — Эффектно отошел в сторону, открывая стоящего за ним Фрициса Спуре. — Рабочая красная гвардия вернулась в родной поселок. — Иди! — Трактирщик толкнул прикладом старика.

Проходя мимо Озолса, Спуре на миг встретился с ним измученным умоляющим взглядом. Но староста отвел глаза…

— Ну! — с усмешкой подошел к Фрицису Аболтиньш. — Расскажи господину старосте, как ты воевал. Где твоя русская винтовка?

Старик молчал.

— Говори, сволочь! Где остальные? Кто ушел на лодке? — шагнул к Фрицису Зигис. — Лодку-то для Банги, небось, припасли?

Спуре беззвучно шевельнул сухими губами. Зигис неожиданно, резким взмахом, ударил его по лицу.

— Господа, не надо так, — попытался вступиться Озолс.

Но последовал второй удар, третий, и Фрицис бессильно рухнул на пол. Зигис схватил его за ворот рубахи, рывком поднял:

— Говори, сволочь!

— Прекратите! — вдруг осмелел Озолс. — Вы в моем доме, а не в полицейском участке.

Аболтиньш вынул из кармана пачку папирос, закурил, пыхнул дымом чуть ли не в лицо Озолсу.

— Хорошо, староста. Мы пощадим твои слабые нервы. Только распишись и дай лопату. Чтобы все закончить красиво.

Озолс вздрогнул, будто только теперь осознал страшный смысл всего происходящего.

— Ничего я подписывать не буду, и никаких лопат у меня нет! — истерично взвизгнул он.

Трактирщик смерил его презрительным взглядом, перекинул папиросу из одного угла рта в другой, процедил сквозь зубы:

— Что ж, хотели как лучше. Будешь закапывать собственноручно.

Едва за ними захлопнулась дверь, как во дворе раздался выстрел, Аболтиньш выполнил свою угрозу.

— Тебе нехорошо? — наклонилась Марта к отцу.