Долгая дорога в небо

Тем временем, народ уже успел притащить здоровый, литров на двадцать, бочонок пива и водрузить его в середину стола. Грамотное решение, поддерживаю. Протянув руку, нацеживаю себе напитка, сваренного трудолюбивыми немцами где-то под Нойенхафеном. Анте обводит взглядом всю компанию, убеждается что у всех налито и произносит традиционный в только что образовавшихся компаниях тост: «За знакомство». Ну, можно и за знакомство, я не возражаю. Максим и Юра тем временем уже активно распрашивают Андрюху Маслова о жизни в здешних русских землях. Минут через десять народ решает, что пора вновь промочить горло. В этот раз высказывается Людмила:

— «Мы выбираем следующий мир в согласии с тем, чему мы научились в этом. Если мы не научились ничему, следующий мир окажется точно таким же, как этот, и нам придется снова преодолевать те же преграды с теми же свинцовыми гирями на лапах». Поэтому давайте выпьем за то, чтобы в новом мире мы смогли воспользоваться всем тем, чему научились в старом!

Неплохое пожелание, должен заметить. У меня, правда, пока с этим не очень получается, но новым знакомым я искренне желаю успеха. Пусть у них все получиться так, как они хотят. С сельским хозяйством ребята знакомы, в технике тоже понимают — не пропадут точно. Вот уже спорят, чем займутся по приезду в Русскую Республику. Макс и Витя предлагают основать свой поселок и фермерствовать, а Захар отстаивает идею создания охотконторы. Правда, его наполеоновские планы на корню рубит Анте, сообщив о том, что ряд экземпляров местной живности калибр 7.62 валит только после неприличного количества попаданий. Я же, будучи уже знаком с местным охоничьим фольклором, свое внимание уделяю исключительно Люде:

— Людмила, а у Вас планы на завтра какие?

— Техникой своей заниматься буду. — ответила девушка.

— Весь день?

— Да. Я принципиально с техникой «на Вы» и никак иначе.

— Может быть, я смогу Вам помочь? — закидываю пробную удочку.

— Навряд ли. — качает головой Люда.

— Почему же? — удивленно приподнимаю бровь.

— Ту технику, что нужна мне для работы, мало кто знает.

— А что ж у Вас за работа?

— Угадайте. — и смеется с неким вызовом.

— Ну Вы хоть подскажите…

— Самая красивая работа у меня! — и еще одна улыбка.

Вот ты как, значит… Нет, с хирургом я дал маху, к медицине эта барышня никакого отношения не имеет, это однозначно. Если «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» — произведение весьма известное и цитировать его могут многие, то вот прямая отсылка к высказыванию Героя Советского Союза за номером восемь пространства для фантазий не оставляет. Не так много людей сейчас знают, кто такой М.М. Громов. Поэтому плавно тянусь за стоящей в уголке гитарой:

Кто позвал тебя за горизонт,
Кто тебе сказал, что тебе все это
Надо?
И какой бесспорный был резон
Рваться в небеса
Через все преграды?
Просто даже в слове «высота»
Слышится романтика полета…
Самая красивая работа
Связана с желанием летать.

Эта песня у меня толком никогда не получалась. Не вытягиваю ее ни голосом — не получается его «стелить» как в оригинале, ни столь длительный перебор не могу выдержать. Поэтому приходится играть резче, боем и петь больше речитативом. Надеюсь, слушатели меня гнилыми помидорами не закидают.

Оглянись назад без суеты, вряд ли сможешь ты
Сам себе ответить
Строго
Кто из вас дорогу выбрал — ты
Или же тебя выбрала
Дорога.
Вечно в этом слове «высота»
Будет недопознанное что-то…
Самая красивая работа
Связана с желанием летать.[47]

— Браво! — моя главная слушательница несколько раз хлопнула в ладоши.

— Так что за техника? — с улыбкой поинтересовался я.

— Завтра увидишь. Думаю, тебе понравится. — и снова улыбка. И, как оказывается, мы уже на «ты». Это радует, очень даже.

— Я заинтригован. Теперь всю ночь буду бессонницей мучаться и догадками терзаться.

— И все равно не угадаешь.

— Посмотрим. Кстати, ты не похожа на настоящего летчика — заявляю с апломбом.

— Это почему еще? — возмущенно удивляется Люда.

— Настоящий летчик летать любит, но боится, считает быстро, но неправильно, пьет много, но с отвращением. А у тебя кружка почти полная. — киваю на упомянутую посуду. Люда, отсмеявшись, хватает посудину и хорошенько к ней прикладывается, после чего смотрит на меня:

— Так лучше?

— Значительно.