Ну вот и приехали. Высаживаемся, забираем вещички, после чего я отпускаю Фреда, наказав ему быть на связи. После чего вместе с Людой не спеша идем вдоль летного поля. Тишина, спокойствие… Все бы хорошо, но это крупнейшая воздушная гавань Новой Земли. И эта мысль у меня как-то плохо в голове укладывается. К совершенно другим масштабам привык, что поделать. В «шарике»-то[51]
постоянно шум и суета. А здесь — как на пленэр выбрался, чесслово.Людмила уверенным шагом направилась в сторону виднеющихся в отдалении ангаров, попутно вызванивая кого-то по мобильному и предлагая прибыть для сдачи работы и расчета. Я, не торопясь, последовал за ней. Кстати, у меня сейчас, похоже, будет возможность исправить одно досадное упущение. Здешнего диспетчера я знаю, нескольких местных летчиков — тоже, а вот с коллегами, то есть техсоставом, практически не знаком. Надо будет исправить это дело. После того, как самолет у них приму как положено. А опыт в этом деле у меня имеется. Где-то за неделю до моего увольнения из рядов доблестных ВВС борттехник моей «вертушки» слег в госпиталь с суровым гайморитом. И я остался за него. Проблем, в общем-то, не было — за пять лет в эскадрилье я чему только не научился. Но вот инженер части, меня недолюбливавший, решил лично у меня принять борт. Это было нечто. Сказать, что я заколебался — это ничего не сказать. И самое обидное — ничего плохого я инженеру не сделал. Просто были у них трения с комэском, и на мне, как на командирском любимчике, этот хороший добрый человек отыгрался. Надеюсь, сейчас он переживает внезапный острый приступ икотки.
Ну черт с ним, с собакой страшной. Я лучше на самолет посмотрю. Не видал я таких раньше. Небольшой, примерно с «Караван» какой-нибудь, но двухмоторный высокопланчик в бело-синей ливрее. Немножко угловатый, но симпатичный. Шасси неубирающееся, на основных стойках — двухколесные тележки, что в новоземельных условиях весьма неплохо.
— И как его зовут? — интересуюсь, проводя рукой по обшивке.
— Я «Робинзоном» зову. А вообще — «Бриттен-Норман Айлендер».
— Английский?
— Ну да. Единственное, двигатели американские — «Лайкоминги».
— Поршня? — слегка погрустнел я. Ну не люблю я поршневые двигатели, не знаю и не хочу касаться. Хотя «лайки» — еще далеко не самый плохой вариант. Один из лучших даже.
— А чем тебе поршневые не нравятся? Я только с ними и летала. Переучиваться на что-то турбинное не было времени. Надо было пошустрее дергать, пока за наследство папахена всерьез не взялись.
Похоже, ступил я на опасную тропку, ведущую к личному. Нафиг-нафиг. Поэтому аккуратно съезжаю с темы:
— А на чем еще летала?
— Начала на Як-18, большую часть времени — на 152-й «Цессне», на Ан-2 немного, на «Мораве»[52]
…От необходимости продолжения разговора меня избавило появление «подозрительного типа гражданской наружности». Дядька был лысоват, в меру упитан и говорил по-английски с характерным французским грассированием. Как я понял, это был руководитель бригады, собиравшей Людину птичку. То, что наш новый собеседник не потрудился представиться и вообще делал вид, что меня здесь нет, меня чуточку задело. А то, что он в процессе разговора раздевал Люду взглядом — задело уже серьезней. Не люблю конкурентов, знаете ли. Так, надо сразу расставить все точки над ё. Уподобляться дерущимся за самку бабуинам лично я не собираюсь (хоть девушкам это и нравится). А вот прикопаться и застроить — вполне себе можно. Посему легонько постукиваю деятеля по плечу, выжидаю, когда он обратит на меня внимание и смотрю на него, как викинг на епископа. Выдержав небольшую паузу, приступаю к процессу:
— Позвольте, а что значит «Принимайте работу»? Работу мы примем. После цикла наземных и летных испытаний. Так что не торопитесь особо.
Оппонент на несколько секунд теряется, но потом набирает воздуха в грудь и начинает возражать:
— Мы с мадемуазель договаривались что…
— Мадемуазель юна и неопытна. А я и отсюда вижу, что стык консоли с центропланом не загерметизирован. Почему?
Бью я практически вслепую, но, по идее, все швы при сборке проходятся специальным герметиком. Чего в данном случае не наблюдается. Но одного косяка мало — надо докопаться до чего-то еще. Нагибаюсь к колесу и мысленно благодарю консервативных англичан.
— Вы вот эту гайку видите?
— Вижу. И что же Вам в ней не нравится? — щетинится иголками бригадир.
— А Вы не видите? — с ехидцей спрашиваю его я.
— Я вижу, что здесь все в порядке.
— В порядке у него… А то, что все винтовые соединения в авиации контрятся — Вам в школе рассказать забыли? Или Вы спали в это время?
От столь наглого навета(будем справедливы — тут я действительно решил «докопаться до столба») месье встает на дыбы:
— Да будет Вам известно, господин Всезнайка, что уже давно придуманы самоконтрящиеся гайки. И с тех пор уже не морочатся с подвязками!
— В самом деле? Тогда расскажите мне, для чего в гайках вот эти отверстия?
Тут оппоненту крыть нечем. Он возмущенно фыркает и решительным шагом уходит от меня. Но мне этого мало и я произвожу контрольный выстрел: