Долгая игра

В последний раз взглянув на Генри и Ашера, я подошла к машине Бэнкрофта и постучала в окно. Водитель открыл его.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Я — подруга Джереми, — ответила я. — Я хочу поговорить.

Джереми Бэнкрофт учился в выпускном классе Хардвика и должен был закончить школу весной. По крайней мере, так было до тех пор, пока его отец не перестал платить за его обучение. Судя по тому, что мне удалось разузнать, Мистер Бэнкрофт хотел заставить свою бывшую жену страдать за то, что она посмела с ним развестись. И он был вовсе не против использовать для этого своих детей.

А я была вовсе не против устроить засаду в его машине. Через час мои старания были вознаграждены.

— Говорю же вам, — произнёс Бэнкрофт, перенося телефон от одного уха к другому и усаживаясь на заднее сидение машины, — они заключат договор с фирмой завтра к концу рабочего дня. Безусловно.

Машина тронулась с места. Я сидела на переднем сидении, не издавая ни звука, до тех пор, пока мы не присоединились к потоку транспорта. Затем я обернулась.

— Что за… — Бэнкрофт повесил трубку и принялся выкрикивать приказы своему водителю. — Мик, останови машину.

— Мику пришлось отойти, — сказала я отцу Джереми. — Сейчас он, наверное, гадает, куда подевались вы с вашей машиной.

На самом деле, водитель Бэнкрофта согласился очень вовремя отлучиться в уборную. Как оказалось, он был куда сильнее привязан к сыну своего босса, чем к нему самому.

— Не знаю, кто вы, — сквозь зубы выдавил Бэнкрофт, — или чего вы хотите…

— Я хотела бы, чтобы вы перестали использовать своих детей в качестве пешек в сумасшедшей игре, которую вы затеяли со своей бывшей женой, — произнесла я. — Но я согласна на большой денежный перевод.

Бэнкрофт уставился на меня в недоумении.

— Кто тебя прислал?

— Лучше спросите, что я сделаю, если вы не переведете деньги.

— Сделаешь? — выпалил Бэнкрофт. — Да что ты можешь сделать? Ты же ребенок.

— Я — Тэсс Кендрик, — сказала я. — Кейс, — вторая фамилия последовала с опозданием. Эта комбинация заставила мужчину на заднем сидении побледнеть. — Я учусь с вашим сыном в Хардвике. Кажется, Джереми считает, что вы прячете деньги на офшорном счету, чтобы свести алименты к минимуму.

Когда я упомянула сына Бэнкрофта, на его лице не мелькнуло и следа эмоций.

— Докажи, — выплюнул он.

— Мне не придется, — я не спеша объяснила эти слова. — Либо вы скрываете свой капитал, — сказала я, — а значит, вы преступник; либо вы на самом деле разорились, как и утверждаете. А значит, вы последний человек, которому кто-либо в Вашингтоне доверит инвестировать свои деньги, — я сделала паузу. — Интересно, сколько времени понадобится, чтобы новости о ваших финансовых трудностях разлетелись по Вашингтону?

Бэнкрофт фыркнул, но глаза выдавали его волнение. Он нервничал. Отлично.

— Думаете, моя бывшая жена хочет, чтобы в Вашингтоне узнали, что она на мели? — парировал мужчина. — Если бы она хотела вынести это на публику, то уже сделала бы это.

Правда.

— Я — не ваша бывшая жена, — я достала свой телефон и открыла контактную информацию «Washington Post». — И, как оказалось, мне плевать на то, посчитают ли её банкротом, — я развернула телефон к Бэнкрофту, позволяя ему увидеть, кому я собиралась позвонить. Затем я нажала на кнопку вызова и включила громкую связь.

Один гудок.

Два.

— Стой, — произнёс Бэнкрофт.

Я сбросила звонок в тот самый момент, когда кто-то поднял трубку. Я достала документы, которые по просьбе Генри подготовил адвокат его семьи.

– В идеальном мире, — произнесла я, — вы бы внесли поправки в соглашение о разводе, которое вы заключили со своей бывшей женой.

На челюсти Бэнкрофта дернулся мускул. Лучше уж рискнуть провокационными слухами, чем пойти на встречу его бывшей.

— Но, — продолжила я, — я подумала, что, возможно, вы предпочтете сделать анонимное пожертвование на обучение ваших детей.

Я снова протянула ему бумаги. Бэнкрофт взял их и, нахмурившись, принялся их читать.

— Стипендиальный фонд?

— Спонсоры могут указывать любые условия для пожертвований. Ваши условия очень точны.

Джереми и его младшая сестра получат стипендию, которой будет достаточно, чтобы оплачивать их учебу в Хардвике до её окончания.

— У меня только двое детей, — Бэнкрофт поднял взгляд от бумаг и сердито взглянул на меня. — Почему я спонсирую три стипендии?

Я одарила его сдержанной улыбкой.

— Цена моей работы.

На лбу Бэнкрофта пульсировала вена.

— Что, если я порву эти бумаги, позвоню в полицию, и тебя арестуют за угон машины?

Я пожала плечами.

— Формально, — произнесла я, — я не угоняла вашу машину.

Обогнув квартал, машина снова остановилась у тротуара «Рузвельта». Сидящий в водительском сидении Генри обернулся к Бэнкрофту.

— Формально, — сказал он, — это был я.

— Генри Маркетт, — уточнила я для мужчины на заднем сидении. — Его мать — Памела Эбеллард, — я просияла, словно кошка, съевшая канарейку. — Поправьте, если я ошибаюсь, но разве Эбелларды — не самый важный клиент вашей фирмы?

Бэнкрофт крепче сжал свой телефон. Костяшки его пальцев побелели.

— Мы оба знаем, что вы не станете никому звонить, — сказала я и кивнула на бумаги в его руках.