Долгая ночь

Я вздохнула и отошла от окна. Моя комната, превращенная в тюремную камеру, стала маленькой. Стены как-будто стали массивнее, а углы – темнее. Казалось, даже потолок опустился ниже. Я испугался, что он будет опускаться ниже день за днем, пока не раздавит меня в моем одиночестве. Я закрыла глаза и постаралась об этом не думать. Эмили принесла мне завтрак. Поставив поднос на ночной столик, она встала сзади, подняв плечи, сузив глаза и поджав губы. Меня тошнило от ее одутловатой бледности. Я боялась, что от заключения в этих четырех стенах у меня скоро будет такой же мертвенно бледный цвет лица.

– Я не хочу есть, – объявила я, взглянув на еду, особенно на жидкую кашу и подсушенный хлеб.

– Я попросила Веру приготовить это специально для тебя, – проговорила она, указывая на горячую кашу. – Ты будешь есть ее и съешь всю. Несмотря на твой грех, твою беременность, нужно подумать о ребенке. Что с тобой будет после – меня не интересует, а сейчас, пока я несу ответственность за это, ты будешь хорошо питаться. Ешь, – приказала она, как будто я была ее куклой.

Но слова Эмили заставили задуматься. Зачем наказывать своего будущего ребенка? Зачем обременять еще неродившегося ребенка грехами его родителей. Я машинально ела под присмотром Эмили.

– Я знаю, что тебе все известно, – сказала я, покончив с завтраком, – Не Нильс отец моего ребенка. Уверена, что ты знаешь, как на самом деле ужасна эта правда.

Эмили уставилась на меня, не говоря ни слова, но в конце концов все-таки кивнула.

– Тем более тебе следует прислушиваться ко мне и повиноваться. Я не знаю почему это так, но через тебя дьявол вторгается в наши жизни. Мы обязаны навечно запереть его с тобой вместе, чтобы он больше не смог одержать победу в этом доме. Помолись и подумай над своим плачевным положением, – сказала Эмили. Затем она взяла поднос с пустыми тарелками и вышла из моей комнаты, заперев за собой дверь.

Начался день моего нового тюремного наказания. Я оглядела свою маленькую комнату, которая становится теперь моим миром на долгие месяцы. Со временем я буду знать каждую трещинку в стене, каждое пятнышко на полу. Под надзором Эмили я буду чистить и полировать, а потом снова мыть и натирать, каждый дюйм мебели, пола и стен моей комнаты. Папа, как и обещал, каждые несколько дней присылал мне бухгалтерскую работу, а Эмили с недовольным видом приносила мне книги для чтения по распоряжению папы. Я вышивала и даже сделала несколько работ, которые украсили голые стены моей комнаты.

Но больше всего меня интересовали изменения собственного тела, которые я наблюдала, стоя перед зеркалом в ванной. Грудь стала больше, а соски увеличились и потемнели. На моей груди образовались крошечные голубоватые кровеносные сосуды, и когда я пробегала по ним подушечками пальцев, то испытывала какое-то новое, незнакомое мне ощущение полноты того, что развивалось внутри. Утренние недомогания продолжались до третьего месяца и затем неожиданно прекратились.

Однажды утром меня разбудило безумное чувство голода. Я едва дождалась Эмили, которая должна была принести мне поднос, и когда она пришла, я проглотила все в одно мгновение и попросила ее принести добавки.

– Еще? – резко спросила она. – Не думаешь ли ты, что я буду бегать вверх вниз по лестнице, чтобы удовлетворять каждый твой каприз? Ты будешь есть то, что я тебе принесла, и в положенное время, и никаких добавок.

– Но Эмили, в папиных медицинских книгах сказано, что беременная женщина часто испытывает голод сильнее, чем обычно. Ей приходится питаться за двоих. Ты же говорила, что не хочешь, чтобы ребенок страдал из-за моих грехов, – напомнила я ей. – Я не прошу для себя, я беспокоюсь о еще не рожденном ребенке, который, я уверена, просит и нуждается в этом. Как еще он может сообщить о том, что ему нужно?

Эмили усмехнулась, но я поняла, что она передумала.

– Очень хорошо, – согласилась она. – Я сейчас принесу тебе добавки и прослежу, чтобы ты отныне всегда получала еды больше, чем обычно, но если я увижу, что ты толстеешь…

– Я вынуждена буду поправиться, Эмили. Это естественно, – сказала я. – Загляни в книгу и убедись, или попроси папу спросить об этом миссис Кунс.

Эмили еще раз задумалась.

– Посмотрим, – сказала она и ушла за едой. Я поздравила себя с тем, что мне удалось заставить Эмили сделать что-то для себя. Возможно, я немного переборщила, но все равно это было хорошо. Это мне доставило большое удовольствие за все унижения в прошедшие месяцы, и я обнаружила, что улыбаюсь. Конечно, я спрятала свою улыбку от Эмили, которая при каждом удобном случае все еще подозрительно следила за мной, словно хищная птица.

Однажды после ланча, когда день уже близился к вечеру, я услышала робкий стук в дверь и подошла к ней. Дверь все еще была заперта, и я не могла открыть.

– Кто там? – спросила я.