Долгая ночь

Но юные рыболовы не слышали этих призывов Торели. В корзине, брошенной ими, была живая форель. Турман встал на колени перед корзиной и долго разглядывал красивых рыб, серебристых, усыпанных красными крапинками. Поодаль лежал небольшой хурджини, из которого выглядывал небольшой бурдючок. Торели не ел три дня. При виде свежей форели и бурдючка с вином у него закружилась голова. Можно было бы, конечно, без промедления развязать хурджини и достать вино. Наверно, и еда есть в нем сыр, хлеб, вяленое мясо. Но после этого ребята окончательно убедились бы, что всадник, вспугнувший их, — враг, хорезмиец. Торели догадался, что рыбаки не убежали далеко, но спрятались где-нибудь в кустах и следят за каждым движением незнакомца. Вот почему Торели не стал развязывать брошенного мешка. Он, напротив, снова начал призывать людей:

— Где вы, люди, грузины, христиане? Я тоже грузин и христианин, как вы.

Никто не ответил и на этот призыв. Тогда Торели лег на траву и негромко запел, хотя хотелось ему в эту минуту не петь, а плакать. Он запел песню, знакомую каждому грузину от мала до велика:

Ничего прекрасней нет на свете
Золотого солнца на рассвете.
Храму Джвари не отыщешь пару,
Нет цариц, похожих на Тамару.

Хитрость Торели удалась. Не успел он спеть свою песню до конца, как из кустов появились рыболовы. Они робко, поглядывая друг на друга, подошли поближе к поющему Торели и остановились в отдалении.

— Эй, дядя, ты, правда, христианин?

— Ну конечно, христианин, разве вы не видите?

— А ты, правда, грузин?

— Самый настоящий грузин. Если не верите, то смотрите. — Торели встал на колени и трижды осенил себя крестным знамением. Крестясь, он каждый раз приговаривал: — Всеми святыми клянусь, что я грузин.

Парни немного осмелели после такого решительного поступка незнакомца и подошли поближе.

— Вы здешние? — спросил у них Торели.

— Мы-то здешние, — отвечали они, — но в этих местах никто теперь не живет, все скрываются в лесу. Мы тоже пришли из леса.

— Три дня я ничего не ел, — сообщил им Торели, выразительно поглядывая на хурджини с бурдючком.

Ребята развязали хурджини и на зеленой траве разложили еду: вареную курицу, хлеб. Торели не стал ждать особого приглашения. Тотчас подошел он к самобранному столу, сел тут же на камень, переломил хлеб, вырвал у курицы ногу и стал есть так жадно, что хозяева только переглядывались. Незнакомец торопился, будто боялся, что сейчас у него все отнимут и он снова останется без пищи. Сами хозяева хурджини к еде не прикасались сидели в некотором отдалении.

— Может, выпьешь вина? — спросил один из них.

— Как не выпить, если бы вы оказали такую милость.

— Так кто тебя знает, некоторые мусульмане не пьют.

— Какой же я мусульманин! Говорят вам, я настоящий христианин. Вы не глядите на мою одежду. Я действительно жил среди мусульман. Семь лет я находился в плену у султана хорезмийцев Джелал-эд-Дина.

— Семь лет!

— Да, доходит седьмой год, ни много и ни мало. — Торели принял в руки полную чашу. — Да благословенна будет благодать этого вина. Пусть вечно здравствует народ и процветает страна, дающая это вино. Пусть минует их черное горе, пусть окружают их светлые радости. Ах, что за вино!

Торели перевел дух, вытер усы и снова принялся за еду.

— Сам-то откуда? — спросили они его, в свою очередь.

— Сам я из Тори, из Ахалцихского края.

— Шалва Ахалцихели, говорят, был из Тори, — осведомленно сообщил один из ребят.

— Все торцы и Ахалцихели погибли у Гарниси, — еще осведомленнее объяснил второй. — Ни одного не осталось в живых.

— Кто выжил, тот оказался в плену, — сокрушенно покачал головой Торели. — Вот и я тоже. Шалва Ахалцихели был вместе со мной, но я вот остался жив и пью ваше вино…

— Правда, что Шалву замучили злые нехристи?

— Да, правда, отрубили голову нашему Шалве.

— А ты как спасся?

— Долго рассказывать. Всякого я повидал за эти семь лет. Но, верно, суждено мне было снова увидеть родную землю.

— В народе ходит слух, что Шалву Ахалцихели постигла в бою у Гарнисских высот какая-то неудача. А если бы не это, то хорезмийцы и шагу не ступили бы по грузинской земле.

— Говорят еще, что была измена. Правда ли, что была измена?

— Трудно теперь сказать.

— Как это трудно сказать, если ты там был и даже попал в плен.

— Да, я там был, но я сражался в рукопашном бою с хорезмийцами. Нам некогда было оглядываться по сторонам. От нас, с переднего края, не видно было, что происходит в ставке амирспасалара.

— Что же там могло произойти?