Долгая ночь

— О, как ты мудра, венценосная, что не покорилась жестоким и коварным монголам. Они вероломны, и впредь не доверяй их лести и обещаньям, не подвергай опасности себя и надежду всей Грузии. И я виноват перед тобой, что советовал поклониться монголам и переехать в Тбилиси, дабы восседать на троне в настоящей столице Грузии. Хорошо, что не послушалась меня. Не слушай, что говорят их ноионы, не верь обещаньям до тех пор, пока не получишь клятву о неприкосновенности от самого главного хана.

— К большому хану, Аваг, я поехать не могу. Это путешествие не для слабой женщины. Да и боюсь довериться им, отпустят ли они меня обратно из своего Каракорума?

— Не ты, царица! Разве можем мы отпустить тебя к вероломному хану. Я, я решил отправиться в орду, чтобы выпросить у властителя монголов милость для тебя и для всей Грузии!

— Что ты, Аваг! Как мог ты подумать о поездке в Каракорум, ужаснулась царица.

— Я это решил не сегодня. Я много думал и считаю, что другого выхода нет. Сначала я поеду к хану Батыю, а потом уж к высочайшему повелителю всех монголов, наследнику Чингисхана.

— Как ты решился на такую жертву? Или тебе не дорога жизнь?

— Лучше уж смерть, чем это подобие жизни.

— Воистину это так. Бог свидетель, что я день и ночь молюсь о смерти, умоляю пресвятую деву поскорее взять меня к моей блаженной великой матери, — сказала царица, и голос ее задрожал. — Есть только одна забота, она-то и удерживает меня на земле — мой сын Давид. Он еще малолеток, и если я лишу себя жизни, то царство останется без хозяина, без головы. Буду влачить свое существование до тех пор, пока Давид войдет в совершенные лета и можно будет короновать его на престол Грузинского царства.

— Да продлит господь твои дни, царица. У грузинского народа осталась одна надежда, одно солнце, одна мать — это ты. Разве можешь ты обречь народ на сиротство?!

Русудан понравились слова Авага, она сквозь слезы улыбнулась ему.

— Не могу больше скрываться в горах. Надоело жить в страхе. Хочу спокойного царствования в Тбилиси. Монголы шлют ко мне одного посла за другим, зовут, уговаривают. Но я не могу решиться. Мне кажется, что одного моего унижения им будет мало, они разорвут меня живую на части. На примере русских князей мы видим, как трудно доверять монгольским ханам.

— Бог не допустит, чтобы ты попала к ним в лапы, не приведи господь. Осквернена грузинская земля, не хватает только, чтобы они осквернили и царицу. Нужно немного потерпеть. Вот я поеду и обо всем поговорю с главным ханом. Я привезу тебе ярлык на царство, и тогда ты будешь открыто царствовать в Тбилиси и тебя никто не посмеет тронуть.

— Уж если ты решился пожертвовать собой для грузинской царицы, молю тебя об одном, добейся, выхлопочи у монгольского хана, пусть признает царем моего сына Давида.

— Или я привезу милость хана для всех грузин, ярлык для тебя и твоего сына Давида, или не вернусь совсем, и тогда помяните меня здесь, на грузинской земле, в своих молитвах как погибшего за свою царицу и за свой народ. — Аваг потянулся поцеловать подол царицы, но Русудан обняла его как брата и вновь расплакалась. Аваг ведь знал ее с детства.

Проститься с Авагом и Турманом пришли все князья Грузии. Каждый принес им что-нибудь в дорогу: оружие, подарки на память и, конечно, снедь. Когда караван тронулся, то не только родственники вышли их проводить, но выходили на дорогу целые деревни. Знакомые и незнакомые бежали за караваном, воздевая руки к небу, били себя в грудь, по голове, царапали себе лица, одним словом, прощались так, как прощаются с отправляющимися на тот свет.

Большинство провожающих не представляло, куда уходит караван, увозящий первого рыцаря Грузии и первого поэта, героя Гарниси. Ходили слухи, что идут они на жертву ради спасения царицы и страны, едут в неведомую даль, куда отправлялся кое-кто и раньше, но откуда не возвращался еще ни один человек.

Прощались, просили прощения, если когда-нибудь пришлось невзначай обидеть. И снова били себя по голове, и снова до крови царапали себе лица, обнимали, рыдали и целовали. По таинственному пути растянулся караван, по неведомому, по нехоженому пути отправлялись первые высокопоставленные грузины в Каракорум.

Каракорум! Столица необъятного чудовищного монгольского государства. Все богатства: золото, серебро, драгоценные камни, государственная казна бесчисленных стран и княжеств ручьями стекались сюда, чтобы образовать то, что теперь называется Каракорум!

Самые лучшие мастера покоренных стран, каменщики и плотники, ювелиры и гончары, были согнаны сюда победителями.

Каракорум не походил на монгольский город — временное становище больших и маленьких быстро устанавливаемых и быстро разбираемых юрт. В столице монголов появились прямые улицы, широкие площади, прочные строения: дворцы и базары, караван-сараи и чайханы.

У кочующих дикарей, занимающихся к тому же грабежом, обычно скапливается много золота, но сразу бывает видно, что они еще не знают ему настоящей цены. Золото не прибавляет дикарям тонкого вкуса и не умеет в их руках превращаться в искусство.