Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1)

Сталкер вообще считает, что у каждого, кого позвала — притянула к себе,— так он говорит,— Подземля, жизнь “наверху” почему-то обязательно должна не сложиться. Мол, главное — тут. А там — декорация и прикол. Но разве можно жить “от подземли”? Даже Пищер себе такого позволить не может — больше половины времени в своём институте занимается вещами, к подземле не имеющими никакого отношения,— он так сам говорил, хоть и числит себя профессионалом-подземщиком: спелеонавтом. И за этот Эксперимент он один из нас получит деньги — свою обычную нищенскую зарплату ‘страшного лаборанта’, как выразился Егоров,— как если бы продолжал ходить на работу, “+” командировочные ( смешно: где ему свою “командировку” отмечать — в Журнале у входа? в домодедовском горкоме — или, не дай, конечно, Бог, в УВД??? ),— хотя мы тут работаем, так или иначе, круглые сутки без выходных — все 24 часа, которые даже измерить нечем,— а ведь за это нужно доплачивать, и за то, что у нас тут — с точки зрения КЗОТа — условия, как у полярников,— я про всё это хорошо знаю потому, что нам в “поле” за всё такое очень даже много доплачивали, а ведь всего лишь практика была, не серьёзная, как здесь, работа,— мы же за участие в этом Эксперименте вообще ни копейки не получим: так, кролики-добровольцы — навроде студентов в пищеровском спортинституте, что в лаборатории приходят на опыты и тестирование только для того, чтоб зачёт не сдавать...

: Это наша страна, и как бы в будущем здесь всё не изменилось, где бы я ни оказался,— всякое бывает, и меня приглашают на практику по обмену в Штаты, а это многое значит < и не только в Штаты: на том же предварительном тестировании в межкафедральной лаборатории Пищера, когда узнали о моих занятиях ай-ки-до и кетчем, попросили провести пробный урок на кафедре ихней “вольняшки”,— ну, я и провёл... То есть — преподал. И мне тут же стали делать разные предложения: мол, на фига тебе это любительство подземное, никому на свете не нужное,— иди, мол, к нам, у нас тут Большие Перемены назревают... >,— так вот: как бы ни сложилась в будущем моя жизнь, я запомню как мы, работая на эту страну, были вынуждены брать отпуска — оплачиваемые и за “свой счёт” — чтобы двигать вперёд науку этой страны.

: Против её воли. И не мы одни — что “мы”? Песчинки...

— А ещё мне жалко, что я не могу копать тот идиотский завал ( вот такой переход — в соответствии с моими мыслями, какими бы убогими они ни казались наверху ) в Штопорной. Но там действительно работа на двоих — одному просто нечего делать, а втроём не развернуться, и я понимаю, почему не пошли на съёмку Сталкер с Егоровым, и где они торчали полночи — когда я проснулся, их в гроте не было, и не было моего света, а спальники у них были совсем холодные.

: ‘Конспиатоы хеновы’.

— Но ладно ( любимая сашкина фраза ): догадаться можно было и раньше. А значит, мне остаётся...

..: Хорошо. Уж я постараюсь сделать так, чтобы мы с Пищером не вернулись в грот раньше срока, точнее — чтоб как можно позже вернулись: ни к чему нашего ПЖ травмировать обвалами. Ему и со мной хлопот хватает — выше крыши.

... и я стараюсь вовсю.

— Пе-ре-дуб-ре-ждаю,— напряжённо говорит через некоторое время Пищер,— в грот не вернёмся, пока всё не отснимем.

: Нашёл, чем испугать.

И мы работаем не спеша — зато точно. Что не может не радовать по крайней мере меня. К тому же скоро начинаются шкурники — сильно обвалившаяся часть Системы перед выходом на Периметр — и Пищер непременно хочет провести съёмку через неё. Что ж: у меня нет повода препятствовать ему в этом намерении. И мы совсем притормаживаемся, потому что съёмка в шкурниках — тем более с постоянными превышениями и понижениями, то есть с обязательными вертикальными углами,— меж камней, что висят на соплях, потому что по этой части Системы вообще никто не ходит: к чему, если забурился в знаменитое ЖБК, разменивать себя на опасные для ‘ж.’ шклевотины — которых и в верхней, то есть Старой части Ильей навалом? —

— топосъёмка в нетоптаных шкурниках, я вам скажу — “это не только ценный смех”... Это ещё изрядная нервотрёпка, умножаемая на постоянную неизбежную пересъёмку сомнительных участков с отклоняющей стрелку компаса охрой, и поиски более удобных — не для нас, так для измерения — точек, и черепаший ход в полметра, от силы в два — самых широких местах,— и много прочего, понятного лишь специалистам.

Да нам с Пищером.

—— Но всё идёт отлично: точно по графику.