Долгая ночь у костра (Триптих "Время драконов" часть 1)

— а когда КрАкодила наверх провожали, они этой же дорогой наверх шли. Шли так: впереди База со своим трансом, затем Ю.Д.А. с трансом КрАкодила, потом сам КрАкодил полз — а за ними Пищер с канистрой под воду. И никто — ни Гена, ни Пищер, ни База, ни Ю.Д.А. этой ложки, когда шли, не видели. Пищер потом всех специально опрашивал — так База свою ложку не терял, а у КрАкодила ложки в трансе вообще не было: он её в Чаше оставил, чтоб туда-сюда зря не таскать. А ведь Пищер с канистрой воды этой же дорогой в грот возвращался,— да и по пути к выходу, если б она выпала из чьего-нибудь рюка иль транса, её бы заметили. Потому что там невозможно не заметить: Старая система, не ЖБК — потолки низкие; дорога на четвереньках, а где и ползком — когда с вещами ползёшь, вообще глаз от пола не отрываешь. То есть в этом месте очень трудно что-либо на полу не заметить. И — тем более — трансами и коленями в грязь не втоптать.

..: И сидят — точнее, лежат на глине так Ю.Д.А. и Пищер лицами изумлёнными друг к другу, и на ложку эту смотрят, что меж ними посередине лежит. И оба доподлинно знают, что в Системе никого, кроме них, нет и быть не может.

— Значит, гости будут,— говорит Ю.ДА. совершенно спокойно,— женщина.

— Действительно: чего психовать? Подумаешь — ложка...

..: Возникла.

— И что интересно: всё это с субботы на воскресенье происходило, точнее, утром в воскресенье уже — а в Ильях никого, кроме них, нет. Хотя в Ильи в том году зимой самое хождение было — каждые выходные по три-четыре группы в Системе встречались; НБС тогда в полной силе было ещё — последний, в общем-то, год; и хоть магистры начали уезжать — много нового народу пришло: та же команда Пищера — “ЗМ”,— “Дети Подземелья”, “WANDERERS”,— и других тоже было достаточно. Но в эти выходные — словно отрезало: никого. Даже База с КрАкодилом в город уехали.

— И ЛОЖКА.

... Ну, позавтракали они манной кашей, что Пищер сготовил; сидят у себя в Чаше — гостей неизбежных ждут. Да только нет никого. Наконец Ю.Д.А. не выдержал, взял фонарь и пошёл на выход, к Журналу: посмотреть, не пришёл-ли кто случайно на один день.

— Но никто так и не пришёл.

Встретил он, правда, на поверхности — перед входом греясь — двух каких-то лыжниц,— настрелял у них всякой жратвы, батареек — и повёл пещеру показывать: Пищера то есть,— да только они испугались и дальше Кафе, где Журнал лежал тогда, не пошли.

: Так что это — не в счёт.

И вот ночью у них началось:

: Вначале у Ю.Д.А. фонарь скис. Делал он его, делал,— весь вечер провозился, из-за этого они и не пошли никуда по Системе гулять, как спланировали было,— потом надоело ему это и он в сердцах сунул его полуразобранный на полку: у них в Чаше по всем стенам масса полочек была всяких. И легли они спать. А тут и свеча, что на соседней полочке стояла, горела, вдруг погасла

: Сама.

— Так что им даже свет гасить не пришлось.

А легли они так: вот эта стена наклонная с полочками — со свечёй погасшей и фонарём; дальше Пищер вплотную к ней лежит на полу на дутике своём ( о пенках тогда и не слыхивали ),— а потом, ближе к центру грота, Ю.Д.А. И заснули они не скоро — долго ещё лежали, ждали: может, всё-таки придёт кто случайно — хотя вечером в воскресенье шансов на это нет уже никаких,— но они лежали в темноте, курили и анекдоты рассказывали... Пищер сказал, с час или два они так лежали — словно что-то не давало им уснуть. Встать и посмотреть, отчего погасла их свеча — или зажечь её вновь — обоим, конечно, лень было: ещё бы, вылезать из тёплого спальника... А анекдоты травить, да курить можно и в темноте.

: Анекдоты... В их числе Пищер поведал Ю.Д.А. и парочку о Двуликой — весьма пошлых — которые сочинил, когда КрАкодила из-под плиты ножом выковыривал. В порядке, так сказать, обмена опытом. И ‘поднятия духа для’,—

— Только Ю.Д.А. это почему-то совсем не развеселило:

«Ты как хочешь,— говорит он Пищеру в темноте,— а я завтра точно сматываюсь».

И среди ночи у них началось..:

: Никогда ещё Сияние так долго в гроте не держалось. Причём в “лучшей своей фазе” — с “коготками”, “звёздами”... И звуки всё время: шорохи, треск, поскрипывание... И вдруг щелчок — будто выключателем щёлкнули — загорается фонарь Ю.Д.А.: тот, что разобранный на полке лежал. Потом — через некоторое время — щелчок, и он гаснет. Будто выключили его: кто-то у них на глазах. Да только в гроте никого, кроме них, нет.

— И в Системе тоже.

Ну, Ю.Д.А., понятно, на утро уехал — даже завтракать не стал. А Пищер остался: он упрямый тогда был страшно, даром что козерог,— в городе его никто не ждал, а тут такое: интересно ведь, чем кончится...

— Свеча, что погасла, когда они ложились спать, так и простояла весь день на полке: Пищер её не трогал, не до того было. Он даже о ней забыл — думал, догорела — и жёг другую, новую. А ночью она у него вдруг зажглась: