Долгая ночь

Я замер, вспомнив, как швырял пепел на бойлер, пытаясь заглушить запах горелой плоти и волос. Сам не знаю, зачем я это делал. Наверное, мне просто не хотелось, чтобы миссис Пескуарра знала, что её мужа сначала сунули в бойлер головой.

Джо всё ещё молча стоял у окна и смотрел вниз. Лицо у него было бледное, словно камея. Очень печальное у него было лицо. Он любил петь заунывные, неторопливые песни и хорошо играл на гитаре. Этого я не мог в нём понять. Мне нравились мелодии джаза.

Когда мама посетовала на то, что Джо ничего не ест, он ответил:

— Мамочка, сегодня вечером у нас тут будут беспорядки. И они будут продолжаться всю эту неделю. Я рад, что я не имею отношения к пачучос.

— Послушай! — сказал я, проводя пальцами по своим длинным чёрным волосам и чувствуя, что у меня краснеют уши. — Я тоже не имею отношения к пачучос! Но мне нравятся эти ребята!

Джо вперил в меня свой печальный взгляд. Он был молчаливым чужаком в этом шумном доме.

— Если я поймаю тебя в твоей цветастой куртке, я стащу её с тебя собственными руками, — сказал он.

— Ну-ка, успокойтесь, вы двое! — прикрикнул на нас отец. Он жадно запихивал пищу в рот.

Мама подошла к Джо и тоже выглянула на улицу.

— Толпа собралась, — сказала она. — Ты думаешь, они вернутся сюда ночью?

— Не знаю, — ответил Джо, оглядывая улицу. — Их не так много. В основном обыкновенные хулиганы, которым нравятся разные беспорядки. Вчера вечером в Белл-Гарденс собралось пятьсот таких бездельников. Они раздели догола десятерых пачучос и затолкали их в мусорный контейнер. Бывают случаи, когда во время драк люди получают увечья. Для мексиканцев, вроде нас, мамочка, в этом нет ничего хорошего.

— Мы поотрываем им головы! — сказал я, распаляясь и краснея, словно перец «чили» на тарелках. — Они не имеют права приставать к нам только из-за того, что мы по-другому одеваемся!

— Фредди!

Я смолк, дрожа от негодования.

И тут я решился. Совершенно неожиданно. И выпалил:

— Смотрите! Смотрите! — Я достал из кармана обгоревшие волосы Пескуарры и бросил их на стол. — Взгляните, что они сделали с Пескуаррой!

— Что это? — спросила мама.

Они подошли ко мне вместе с Джо. Я рассказал им о своей находке.

В комнате словно бы разом сгустилась тьма. Мама побледнела, так что у неё сразу резко обозначились лицевые кости, а глаза стали большими и влажными. Она прижала ко рту сложенные в кулак пальцы. Джо словно бы поперхнулся, а папа перестал есть.

— Дело рук этих хулиганов, — громко заявил я. — Видите, на что они способны?!

— Нет, не могу поверить, что они это сделали, — со вздохом проговорила мама.

Джо взял в руки обгоревшие волосы. Рот его был крепко сжат. Я решил про себя, что ему полезно об этом подумать.

— Нет, они не могли, — повторила мама. Я не был так в этом уверен. Странно, но в гневе человек может сказать такие вещи, в которые по-настоящему не верит. Есть потребность выговориться. И всё кажется почти правдой.

— Нужно сообщить в полицию, — заметил Джо.

Я поднялся со стула:

— Нет. Меня в этом случае задержат. Я виноват в том, что полиция не узнала, как умер Пескуарра. Что сначала его сунули головой в бойлер. Что толку сообщать им об этом теперь? Они никого не смогут поймать.

— Извините меня, — проговорил папа.

Он выскочил из комнаты на балкон, где его вырвало. Мама тяжело опустилась на стул:

— Куда идёт наш мир? И что мы должны предпринять?

Папа вернулся и остановился в дверях. Глаза у него слезились, лицо было красным.

— Я слышал разговор про немцев, — медленно проговорил он. — Это они стараются вызвать у нас беспорядки. Возможно, Пескуарра был как-то с ними связан. А может, он знал вещи, которые ему не положено было знать. Сегодня возле этого дома не было никаких чужих людей. Не нужно делать поспешных выводов. Не исключено, что Пескуарру мог убить кто-нибудь из пачучос. Подождём до утра.

Я ушёл, хлопнув дверью. Спустился по лестнице и вышел в темноту, вдыхая затхлые запахи. Я старался настроить себя против хулиганов, но всё моё зло прошло. Папа прав. Любой, кто знал, где находится комната Пескуарры, не мог быть чужаком, только кто-то из своих. У людей — как у термитов. Это был человек, который подошёл к двери комнаты Пескуарры и ждал. Тот самый, кого я испугал, сказав, что у меня есть нож. Он-то и был убийцей.

Я услышал, что ко мне кто-то приближается тяжёлой поступью. Мимо прошёл мускулистый Джилберт Рамирес.

— Привет, Фредди, — сказал он и потопал дальше.

Я посмотрел ему вслед и подумал, мог ли он совершить такое. Возможно. А может быть, нет?

На улице вновь послышался страшный шум. Сквозь окно холла я увидел, что к нам опять приближается толпа народа — примерно человек пятьдесят. В основном молодые парни лет восемнадцати-девятнадцати, но были личности и постарше. Все ребята как на подбор, крепкие. За ними двигалась толпа человек в двести.

Холодная судорога сжала мой живот, и я потерял способность здраво рассуждать. Я знал, что им было здесь нужно.

Мне захотелось закричать и швырнуть в них сверху кирпичом.