Долгие беседы в ожидании счастливой смерти

В фильме много символов судьбы й. Вот один — дворы и улочки старого города: здесь когда-то обитали евреи. Что осталось от той пропавшей, сгинувшей жизни? Неужели только случайно мелькнувшая в кадре надпись на идиш? Неужели только этот старик-драматург, чьи пьесы, по его же собственным словам, никому не интересны?

__________________________

й просит меня посмотреть фильм. Несколько раз напоминает, когда будет показ по телевидению.

Звоню ему сразу после просмотра ленты. Повторяю прилагательные: умная, талантливая, прозорливая.

й согласен. Однако разговор не поддерживает. Потом возвращаемся к фильму еще несколько раз. Понравился ли фильм й?

Вопрос, очевидно, надо ставить иначе: доволен ли он? Да, бесспорно! Очень! Звонки. Пресса. Показалось вдруг: лед его одиночества тает.

Однако мы трое (й, доктор Сидерайте и я) понимаем: что-то важное о нем в фильме все-таки пропущено. Что? Вроде бы, мелочь: его утренняя надежда, ежедневные попытки преодолеть забвение и хаос.

й все еще не смирился. Все еще верит: он сам или даже кто-то другой опровергнет его монолог в фильме. Докажет: все было не напрасно.

В поисках утраченной свободы (начало)

Письмо к дочери. Дата: 15–20 марта семьдесят третьего года.

_____________________

Конечно, й не рассчитывал на опубликование этого письма. Ему надо было освободиться от страхов. Очиститься. Выговориться. Попытаться понять: что сделала с ним эпоха и что сделал с собой он сам? Иначе жить было невозможно. Рассказать обо всем по-прежнему никому не мог. А уж записывать на магнитофон й тогда бы не согласился ни за что на свете («верх глупости»).

________________________

Письмо опубликовано в журнале «Пяргале» в 1988 году под названием «Моя тайная шкатулка». По мнению многих, это лучшее произведение й.

Что произошло? «Обыкновенное чудо» искусства. Он писал «Шкатулку» с «психотерапевтическими целями». А попутно, почти случайно нашел СВОЙ ЖАНР в литературе.

_______________________

Найти свой жанр — это и есть залог писательского самоосуществления. И это всегда так трудно! Самый первый пришедший в голову пример: баснописец Крылов, знавший цену собственному таланту, считал тем не менее: его подлинное призвание — трагедии.

_____________________

й тоже ошибся. Начинал с прозы. Потом стал литературным критиком. Затем долгие годы писал драмы. А его жанр в литературе — исповедь (будь то дневник, мемуары или «письма»).

Это то, к чему й всю жизнь тянет. То единственное, что сейчас ему по-настоящему интересно. Его привлекает самоанализ, хочется копаться в нюансах, мелочах собственных ощущений.

й никогда не надоедает говорить о себе. «Да, я эгоист! — заявляет он, отвечая на упреки своих близких. — Но это особого рода эгоизм — только сосредоточившись на самом себе, писатель может понять человечество».

В отличие от многих, й не боится публичной исповеди. Даже театр так близок ему потому, что на подмостках исповедуются. Наши беседы радостны для й все по той же причине.

_______________________

Догадывается ли он, как чудовищно ему не повезло? Время, в которое выпало й жить, было характерно особым презрением к личности.

Символ времени: уничтожение дневников и писем.

Символ времени: «усредненная серость», так называемый «винтик».

________________________

21 ноября 94 г. «Я и сам знаю, что выхода нет». Это он о лабиринте своих проблем.

ЛАБИРИНТ ИСЧЕЗАЕТ, когда й начинает писать автобиографическую прозу. Художественное творчество — это всегда новая реальность. Здесь по-особому живут — уже не вступая друг с другом в спор — все его проблемы, сомнения, страхи. Да и сам творец этой гармоничной реальности не может быть несчастен. Для него наступает очищение. Катарсис.

_______________________

Обычно й пишет трудно. Большое эссе — 78 книжных страниц — он набросал за шесть дней. Конечно, при подготовке к печати отделывал, шлифовал. И все же в тексте отчетливо различимо легкое, свободное дыхание автора.

__________________________

…В его автобиографической прозе нет насилия и над характерами героев, которое я часто нахожу в драмах й. Люди здесь живут на редкость естественно. Конечно, зачастую они ошибаются, ломают свою жизнь. Но может ли быть иначе?

Как почти всегда, поступки людей противоречат их целям, мечты — убеждениям.

Вот отец автора. Имея красильню, сушильню, коптильню, он хочет стать крупным фабрикантом — создать фирму, известную всей Литве. При этом не признает бухгалтерию, подписывает, не глядя, чеки. Он верит: кругом — честные люди, никто его не обманет… Этот странный фабрикант живет чувствами, его жена руководствуется логикой. Она дает мужу верные советы, которыми тот решительно пренебрегает. И это (а не только измена мужа) отдаляет их друг от друга все больше и больше. В конце концов, отец автора (как потом сам й) попадает в лабиринт. Отчаяние душит его. Он начинает помыкать близкими. («Он феодал, мы — рабы», — фиксирует й, не замечая, что ту же систему отношений выстраивает позже в своей семье).

_____________________