Долгий, долгий сон

— Нет. Просто он давно знает, что ошарашивает людей своим видом, поэтому дожидался, пока ты немного освоишься, прежде чем пугать тебя. Вообще-то он довольно дерзкий парень. Любит шокировать людей. Друзей у него немного, но при этом стеснительным его никак не назовешь.

— Вот как… — Значит, у него немного друзей? Я вдруг почувствовала себя польщенной тем, что Отто с такой охотой тратил время на переписку со мной. — Хм… Ты не одолжишь мне свой ноутскрин? Отто, наверное, волнуется. Хочу написать ему, что со мной все в порядке.

— Конечно, волнуется! В комнате у Хил есть настенный экран, ты можешь связаться с Отто через него. Номер Отто найдешь в нашей домашней книге.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

— Спокойной ночи. Если Хил станет тебе досаждать, пригрози ей, что я расскажу маме с папой о сайте, который случайно нашел в закладках ее ноутскрина, — коварно усмехнулся Брэн.

Я рассмеялась.

Хилари постелила мне на кушетке, которую мне пришлось делить с огромной стаей плюшевых зверей, изрядно потертых, но все еще слишком любимых для того, чтобы закончить свои дни в одном из ящиков полуподвала. Сестра Брэна не возражал а против того, чтобы Завьер разлегся в ногах ее кровати. Она дала мне несколько советов по макияжу, который вновь вошел в моду в мое отсутствие. Когда я первый раз пошла в среднюю школу, косметика считалась прошлым веком. Я испытала новый тональный сканер, который с охотой выдал мне список косметики, лучше всего соответствовавшей моему оттенку кожи. Список оказался длиной в полметра.

— Знаешь что? — неожиданно сказала я, со стуком возвращая сканер на подзеркальник Хилари. — Думаю, мода меня больше не интересует.

Хилари с искренним недоумением уставилась на меня.

Я наморщила лоб.

— Понимаешь, все свободное время в своей прежней жизни я только и делала, что слушала, как другие люди говорят мне, о чем думать, что носить и чем заниматься. Причем все это менялось в течение года, а иногда даже быстрее. — Для меня это всегда было быстрее, ведь мне еще ни разу не удалось прожить хотя бы год без стазиса. И всегда приходилось все начинать заново. Я покачала головой, впервые осознав полную бессмысленность всего этого. — Какая глупая трата времени!

Хилари посмотрела в зеркало на свою золотисто-медовую мордашку, чуть тронутую макияжем. Ее темные глаза стали еще темнее. Из всех детей Сабахов только Брэн унаследовал зеленые глаза своей матери.

— Возможно, ты права, — сказала Хилари. Она нахмурилась, но не сердито, а задумчиво.

Я спросила, можно ли мне воспользоваться ее настенным экраном, и Хилари с готовностью придвинула мне стул.

— Все в твоем распоряжении!

Я нашла экранный номер Отто и соединилась с ним.

— Алло?

Прошло очень много времени, но ответа все не было. Я посмотрела на часы — двенадцатый час. Черт! Мне захотелось отказаться от своей затеи, но ведь нужно было сообщить Отто о том, что со мной все в порядке!

«Я вас знаю?» — пришло сообщение после долгого молчания.

«Прости, Отто, это Роуз, — торопливо написала я. — Я пишу с экрана сестры Брэна. Прости за поздний час. Джемаль тебя убьет?»

«Роуз! Ты в порядке?»

«Кажется, да».

«Ты была в стазисе?»

Я нервно облизала губы.

«Тебе Брэн сказал?»

«Я догадался, когда ты исчезла. Ты используешь стазис, как наркотик».

Я сглотнула.

«Это делает меня странной?»

«Ты и так странная. Как и я».

«Ты думаешь, что я неадекватная или ненормальная?»

Отто помедлил с ответом.

«Я думаю, что ты столкнулась с проблемами, которых не понимает никто, кроме тебя. Но нет. Твое сознание очень пугает меня, но при этом я абсолютно уверен, что ты не сумасшедшая. Ты слегка неадекватна, но мне кажется, что при такой жизни любой на твоем месте стал бы неадекватным. И мне очень жаль по поводу Брэна».

«Выдохни, — ответила я. — C'est la vie».

«Улыбнись, — написал Отто. — Que sera, sera».

«Слушай, — добавила я. — Может так получиться, что в ближайшие несколько дней я не смогу тебе написать. Я пока не знаю, где буду и как там».

«Ты куда-то уезжаешь?»

«Придется. Кажется, кто-то хочет меня убить».

Я почувствовала, что он задумался.

«Извини, я не понимаю намека».

«Это не намек. Тут выяснилось, что за мной охотится Пластин».

«ПЛАСТИН?!!»

«Ага. И у меня сложилось впечатление, что это очень плохо».

«Сгореть мне, еще как плохо! Ты слышала жуткие страшилки, которые рассказывает Вильгельм? Ох, что я говорю — замечательно, что ты их не слышала! Впервые за все это время я рад, что ты ни с кем не разговариваешь. Не хватало только, чтобы ты думала обо всем этом сейчас!»

«Ты меня еще больше пугаешь».

«Не так-то просто узнать, что близкий тебе человек оказался на мушке у носферату-терминатора! Я думал, что привык к тому, что мои самые близкие друзья приговорены к смерти. Оказывается, ни к чему я не привык, и меня трясет от одной мысли об этом!»

«Прости меня! Боже, я все время все делаю не так. Прости!»

«Ты можешь хоть раз побеспокоиться о себе?»

«Я не знаю, как это делается, — честно написала я. — Я не стою того, чтобы обо мне беспокоиться».