Долгий, долгий сон

— Нет. Просто все девушки, которых Брэн приводит к нам домой, любуются именно этой фотографией, — очень серьезно ответила миссис Сабах. Она опустила глаза на альбом и рассеянно перевернула страницу. — У него есть целая свита из болельщиц, но наш Брэн не слишком интересуется девушками, — продолжала она. — Его интересует только теннис. Говорит, что хочет стать профессиональным игроком. Отец не одобряет это решение. — Миссис Сабах дотронулась кончиками пальцев до фотографии мужа, снятого с лыжными палками в руках. — Он хочет, чтобы Брэн поступил в ЮниКорп после окончания колледжа.

— Думаете, он поступит? — спросила я.

— Не знаю, — пожала плечами миссис Сабах. Она перевернула еще одну страницу, и я увидела семейный портрет: на переднем плане мистер и миссис Сабах, Брэн, Хилари и Кайн, а за ними родители Роузанны — ее седоволосый отец рядом с очень миловидной (я бы даже сказала, симпатичной) пожилой азиаткой с доброй улыбкой. Рядом с ней стоял зеленоглазый брат Роузанны с двумя детьми, наверное, племянниками Брэна, хотя на фотографии не было их матери. — Мы с братом были баловнями ЮниКорп. Благодаря папе у нас были отличные стартовые возможности, хотя отец никогда не прилагал никаких усилий к тому, чтобы пристроить нас куда-то. Мы оба просто шли по пути наименьшего сопротивления, а в нашем городе этот путь неизбежно приводит в ЮниКорп.

Роузанна ласково дотронулась до фотографии брата.

— Тэд всегда жалел об этом, — вздохнула она. — После того как жена его оставила, он взял обоих детей и отправился с ними в путешествие на Европу. Они вряд ли вернутся раньше, чем через четыре года, если вообще вернутся. — Миссис Сабах снова вздохнула. — Я часто спрашиваю себя, так ли это хорошо — практически с рождения попасть в орбиту чего-то столь огромного и всепоглощающего, управляющего всеми нашими жизнями. До сих пор не знаю, не задушит ли это Брэна.

— Но ваш муж считает, что это будет хорошо для него? — спросила я.

— Да. Но Мамаду с великим трудом пробился в высшие эшелоны ЮниКорп. Он всей душой предан компании и работает не покладая рук на общее благо и интересы компании. Но это безнадежная битва. Он никогда не будет принадлежать к узкому кругу так называемых королевских фамилий, как их в насмешку называет мой отец.

— Королевские фамилии?

— Мой отец, Гиллрой и Никиос. А теперь, разумеется, и ты.

— Никиос?

— Он отвечает за большую часть межпланетных операций. Эти три семьи практически стояли у истоков компании. Это дети людей, нанятых еще твоими родителями. ЮниКорп — страшная сила. Однажды получив человека, она уже не выпустит его обратно. Цепко держит через семью. — Роузанна снова дотронулась до лица брата.

Я тоже посмотрела на этого незнакомого мне мужчину. У него было доброе, но немного печальное лицо. Мне захотелось нарисовать его. Лицо брата Роузанны казалось мне смутно знакомым. Внезапно я поняла, что все остальные лица мне тоже знакомы. Присмотревшись, я увидела в каждом из них Брэна. Резко отдернувшись, как будто фотография меня укусила, я посмотрела на миссис Сабах.

— Вы не опоздаете на работу?

— Я дождусь Реджи, — ответила она. В тот же миг зазвенел дверной звонок. — Ну вот, легок на помине! — воскликнула Роузанна.

Она встала с дивана, оставив меня рассматривать портрет семьи Брэна. Внезапно меня пронзила острая зависть. Я хотела быть частью его семьи! У меня заныло сердце. С треском захлопнув альбом, я схватила свою сумку и смахнула слезы с глаз.

Глава 18

Я оставила Завьера в своей квартире, всей душой надеясь, что Патти и Барри сдержат слово и позаботятся о нем. Зная их обоих, я подозревала, что они наймут моему псу сиделку. Ну и пусть. Главное, Завьер будет под присмотром до моего возвращения. Теперь мне было стыдно за то, что я собиралась сбежать в стазис и бросить его на целых две недели. Не знаю, почему уход в стазис казался мне менее реальным, чем обыкновенный отъезд.

Мистер Гиллрой проводил меня к своему личному глиссеру, по сравнению с которым мой ялик выглядел неуклюжим каноэ. У Гиллроя была целая яхта, в два раза больше моего ялика, с сиденьями из мягчайшей лайки цвета индиго. Теперь мне стало понятно, почему Гиллрой не разрешил мне взять с собой Завьера — он боялся, что мой пес сгрызет его прекрасные кресла.

Не успели мы усесться и тронуться с места, как Гиллрой открыл небольшой стенной бар и предложил мне коктейль из вина, фруктового сока и газировки, Я постеснялась сказать ему, что у меня слабый желудок, поэтому молча приняла бокал. Может быть, если пить очень медленно, то ничего страшного не случится?

— Хочешь послушать музыку или включить тебе голофильм? Ехать довольно долго.

— С удовольствием послушаю музыку, — отметила я. Странно, но Гиллрой чувствовал себя почти так же неловко, как я. Он перечислил несколько названий, из которых мне показалось знакомым только одно — кажется, ребята в школе когда-то упоминали эту группу. Гиллрой отбарабанил загадочный список до самого конца, а затем добавил: — Или можно поставить виолончельные сюиты Баха.