Долгий фиалковый взгляд

И тогда, подойдя ближе, я увидел его — пластмассовый подсолнух, выросший на чужой земле. Обошел кусты и нашел желтовато-коричневый «фольксваген», застывший в терпеливом тупом ожидании, свойственном всем маленьким некрасивым машинам. Бетси в машине не было.

Она была в сорока шагах от нее, стояла у ствола старой высокой сосны, слегка подогнув колени. Бросив на кровать юбку и блузку, Бетси после душа переоделась в брюки лимонного цвета и лимонно-золотистую кофту.

Еще одна сыгранная ею роль. Смешай розовый с синим, получится необычный, запоминающийся фиалковый. Кто-то взял длинную гальванизированную проволоку, соединил концы за стволом большого дерева, закрутил плоскогубцами. Наверное, тогда она стояла прямо. А когда проволока стала глубже впиваться в горло, осела, согнув колени. Шутовское раздувшееся лицо, долгий фиалковый взгляд выпученных глаз, лопнувшие пожелтевшие вены, толстый черный язык торчит изо рта в бесконечной гримасе. Игра. Жуткая маска, чтобы подразнить детей. «Ну-ка, взгляни на меня. Испугался? Немножко? Милый, на самом деле мне не очень-то нравится эта роль. Красивые брюки в дерьме, от меня начинает идти жуткий запах, а обещанный мною бифштекс все еще в морозилке. Вино охлаждается. Но я задерживаюсь. Из-за роли, которая мне не очень-то нравится».

Я очнулся у маленького желтовато-коричневого автомобиля, с болезненной резью в глазах. Увидел, как мой кулак медленно поднялся на шесть дюймов и обрушился на заднее боковое окно. По стеклу расползлись трещины. Посмотрел на быстро распухающий кулак. Идиотка! Глупая, сентиментальная слабая женщина, суматошно мечущаяся среди сувенирных безделушек, жаждущая слышать старые избитые слова — любовь, судьба, рок, вечность, смысл, обожание.

Утихомирься, Макги. Ты уже вырос. И сеешь беды везде, где бы ни появился. Кто-то дал ей возможность сыграть финал пьесы, но, может быть, это было быстрее, чем кажется? Почему бы тебе не взглянуть вон на ту лопату, вон на ту яму? Начни мыслить логически, старайся не смотреть на нее и дышать через рот, оказавшись поблизости.

Старая лопата с длинной ручкой, ржавая, с тупыми краями стояла прислоненной к той же самой сосне. Сначала могилу копали чересчур близко к дереву. Оказалось, что там слишком много корней, и могильщику пришлось отойти в сторону. Яма в пять футов длиной, в ярд шириной, примерно в два с половиной фута глубиной в одном конце и в восемнадцать дюймов в другом. Не слишком хороший работник. Выбрасывал землю неловко, неаккуратно, далеко во все стороны. Явно торопился, прикладывал чрезмерные усилия. Очень быстро выдохся. Возможно, старался скорее закончить, потому что в определенное время должен был оказаться в другом месте или хотел управиться при свете дня. А потом, возможно, передумал. К чему спешить? Она никуда не денется, и сюда никто не придет. Машину еще не убрали. Надо сначала вернуться, положить ее в могилу, заровнять, утоптать, засыпать хвоей. Тогда меньше риска уводить машину.

Что бы ты ни припомнила, Бетси Капп, что бы ты ни пыталась проверить, это была ошибка. Рядом не было режиссера, который вмешался бы и остановил действие. Сама ли ты сюда приехала или к кому-то пришла, а уж он тебя сюда привез?

«До чего сумасшедший день, — сказала она. — Просто дикий».

Я исследовал сырое дно недокопанной могилы. В глубоком конце было много следов. Ботинки, похоже, десятого размера. Широкие. Возможно, четвертая полнота. На подошвах пересекающиеся насечки, как на рабочих башмаках, но стертые в центре, под подушечками пальцев. На правом каблуке снаружи треугольная выемка в полдюйма длиной.

Я пошел назад к лачуге, к своему автомобилю. Закрыл входную дверь точно так же, как она была закрыта раньше. Вспомнил все свои действия. Единственным свидетельством, что кто-то здесь побывал, оставались звездчатые трещины на боковом стекле «фольксвагена», и это было непоправимо. Может, не заметят, а если заметят, возможно, подумают, будто просто раньше не заметили. Трещины вполне согласуются с облупившимися крыльями и помятыми бамперами.

Что теперь? Броситься со всех ног, доложить, задыхаясь: «Боже, шериф, я нашел ее, мертвую, безобразную, убитую»?

Меня погладят по головке, напомнят, что я гражданин и поэтому должен выложить все, что мог выяснить в ходе событий.

Я больше не желал играть в их игру. Усевшись за большим столом для покера, они разрешили мне занять пустой стул при условии, что я выложу карты на стол и соглашусь с их правилами. А если не послушаюсь, меня обойдут при следующей сдаче.

Больше я не собирался честно угождать. Не собирался вести оборонительную игру. И давать банкомету делать ставки. Теперь это стало в высшей степени моим личным делом. Пора опрокинуть стол, смешать фишки, распечатать свою колоду, начать собственную игру — без объяснения правил.

Они могли так с тобой обращаться потому, что ты страстно желал продолжать свою жизнь с того мига, когда она была прервана, получив разрешение убираться с миром. Но, решив, что тебе наплевать, черт возьми, на самого себя, можно выиграть партию, а порой и сорвать банк.