Долгий летний праздник

— О, Элеонора, ты знаешь, кто к нам пожаловал? — весело спрашивает ее Лизетта. — Это же мсье Робеспьер!

Элеонора — полная противоположность хохотушке Елизавете. Строгая и рассудительная до ужаса. У этой девушки напрочь отсутствует чувство юмора, шуток она вообще не понимает. Младшей сестре частенько делает замечание за плохое поведение. Меня Элеонора не переносит и считает, что я дурно влияю на Бабетту.

Сейчас она отчитает сестру, чтобы та, наконец, перестала приставать к незнакомым людям со всякой чепухой… Хм… что–то она не торопится… Странно…

Ах, вот в чём дело! Элеонора не мигая смотрит на Макса. Понятно, понятно.

— Элеонора Дюпле, — сбивчиво представляется она моему другу.

Того гляди упадёт в обморок.

— Я очень счастлива, мсье, видеть вас в нашем доме, — произносит Элеонора. — Надеюсь, вам у нас понравится … Ох, простите, я должна накрыть на стол… Елизавета, помоги мне!

Элеонора пулей вылетает из гостиной. Лизетта нехотя плетётся за ней.

Мне становится смешно. Когда они скрываются за дверью, я начинаю хохотать.

— Тебе понравилась Элеонора? — спрашиваю я Макса.

— Да, красивая брюнетка, — бесстрастно отвечает он.

Да, ему ведь нравятся блондинки вроде Мадлен.

— А ты произвел на нее хорошее впечатление! — замечаю я. — Она покраснела, бедняжка. Скажу прямо, она давно восхищается тобой. Эта девушка влюбилась в тебя, когда однажды увидела на трибуне… Её поразила твоя смелость… Ты стал её героем… Самым красивым мужчиной мира!

— Светлана, милая, не болтай глупости! — строго прерывает Макс.

На пороге появляется мадам Дюпле, приятная полная женщина, и приглашает нас ужинать. Готовят мадам Дюпле и её дочери сами. Им это в радость. Само приготовление блюд Дюпле никому не доверяют. А помыть посуду, ощипать птицу, прочую чёрную работу делает кухарка.

Вечер получается какой–то грустный. Этого и следовало ожидать. Попытки переменить тему не дают результата. Мы всё равно возвращаемся к исходной теме разговора.

— Как это все ужасно! — восклицаю я. — Подумать только, там могла быть я! Макс, завтра ты этим негодяям всё выскажешь!

— Увы, — вздыхает Макс. — У них и без протестов достаточно всего, чтобы отправить нас в тюрьму. Придётся кинуть все силы, чтобы оправдать доброе имя нашего клуба. К сожалению, о протестах и речи быть не может. Вы все, наверное, посчитаете такой ход трусостью?

— Нет, мы вас хорошо понимаем, — говорит мсье Дюпле. — Предпринимать сейчас резкие шаги бесполезно и опасно. Я слышал, что могут начаться аресты, уже подписаны приказы о закрытии многих газет.

— Какие Лафайет с Байи — свиньи! — делает вывод Морис.

— Нет, тут главные виновники не Лафайет и не Байи, — говорит Макс. — Большая часть вины лежит на тех, кто, прячась в здании Собрания, отдал этот приказ.

— Ламет и компания! — восклицаю я.

Макс кивает.

— Однако я не могу найти оправдания действиям Лафайета и Байи, — замечает он. — Согласен, им было тяжело сделать этот шаг. Однако не настолько, чтобы пожертвовать должностями и принципами.

Все с раскрытыми ртами слушают моего друга.

— Чужими жизнями всегда жертвовать легче, — заключает Макс.

— Ох, опять мы вернулись к этой теме! — вздыхает мадам Дюпле.

Наше молчание нарушает визит Роберов. Мы все устремляемся в гостиную.

Луиза Робер! Такой ловкую уверенную мадам я ещё не видела. Её лицо раскраснелось, из глаз текут слёзы.

— Максимильен! — она, рыдая, бросается к нему на шею.

М-да, и это при присутствующем здесь муже…

— Это всё из–за меня! — восклицает она.

— Не волнуйтесь, дорогая, всё хорошо, — утешает её Макс.

— Я принесу вам кофе, — ледяным тоном произносит Элеонора.

Вау! Она уже ревнует!

Наконец Максу удаётся усадить Луизу в кресло.

— Подумать только! — всхлипывает она. — Из–за меня погибли невинные люди! Зачем я не послушала вас, Максимильен! Вы опять оказались правы!

Макс сидит рядом с Луизой, гладит её по руке.

— Луиза, не расстраивайтесь! — утешаю я. — Просто люди оказались в неудачном месте в неудачное время! И вы тут ни при чём!

Мадам Робер, утирая слёзы платком, кивает.

— Хотя вы были одной из главных, кто заставил их туда пойти! — вдруг замечает Морис.

— Выходит, вы всё же виноваты! — делает вывод Елизавета.

Мадам Дюпле строго шикает на них.

Слёзы новым потоком текут из глаз мадам Робер.

Элеонор приносит ей кофе. Её лицо непроницаемо.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спрашивает Луизу муж.

— Уже лучше, — кивает она.

После чашечки кофе (от ужина она отказалась) мадам Робер при помощи мужа поднимается с кресла. Поблагодарив Дюпле за гостеприимство, они уходят.

Мы располагаемся в гостиной. Аппетит пропал окончательно.

— Папа, ты что–то хотел предложить нашему гостю, — вдруг напоминает Элеонора.

— Да, новый гарнитур со скидкой, — вяло шучу я.

Элеонора начинает обиженно дуться, Лизетта и ее брат Морис хихикают. Остальные встречают шутку с легкими улыбками.

— Нет, кое–что получше, — говорит столяр. — Мы настоятельно просим вас, мсье Робеспьер, остаться у нас в доме. У нас есть хорошая светлая комната, которую можем вам недорого сдать. Все мы будем очень рады, если вы согласитесь!