Долгий путь в лабиринте

«Отправляйтесь к генералу Лахузену, заберите груз, который он приготовил, доставьте этот груз в Оппельн, где сейчас находится группенфюрер Мюллер. Он извещен и ждет вас. Груз передать в собственные руки Мюллеру. Задание государственной важности. Постарайтесь управиться до полуночи».

В начале одиннадцатого часа ночи в здании гестапо Оппельна я вручил группенфюреру Мюллеру четыре объемистых тюка и опломбированный портфель.

«Проверяли груз?» — спросил он, когда мы остались с глазу на глаз.

Я ответил, что такого приказа не было.

Тогда он вскрыл один из тюков. Там находились комплекты польской военной одежды, судя по знакам различия, для рядовых или унтер-офицеров.

«Ношеные, — сказал Мюллер, осматривая мундиры. — Очень хорошо, что так».

Затем он заглянул в портфель и тоже остался доволен. Там оказались какие-то документы, по виду — они могли быть солдатскими книжками или чем-то вроде этого.

Мюллер тут же позвонил Гейдриху и доложил, что все в порядке. Затем он передал трубку мне.

«Тилле, — услышал я голос шефа, — можете возвращаться в Берлин».

На обратном пути я недолго размышлял о причинах, побудивших Гейдриха перебросить на восток страны комплекты униформы солдат чужой армии. Было ясно, что польские мундиры нужны нашим разведчикам или диверсантам, назначенным участвовать в предстоящей акции. Меня занимало другое. Странно выглядел сам процесс передачи польской военной одежды из одного ведомства в другое, транспортировка ее в Оппельн: этим занимались три генерала и штандартенфюрер!

Но все это забылось, когда на рассвете я оказался дома и лег наконец в постель.

В полдень позвонил мой помощник. В отделение пришла важная шифровка. «Та самая, которую вы ждете», — прибавил он.

Речь шла о выполнении задания, которое руководство СД передало своему резиденту, действующему в составе германского посольства в Москве. Требовалось установить контакт с моей кузиной, прощупать ее настроение, взгляды. Учитывая высокое положение, которое занимает супруг этой женщины, мы настаивали на особой осмотрительности.

И вот пришел ответ из Москвы. Я сразу подумал о неудаче: задание было передано лишь неделю назад, это слишком маленький срок, чтобы что-то успеть, но для неудачи — вполне достаточный.

Так и оказалось. «Дипломат» не мог отправиться на Кавказ с соблюдением обычных правил (уведомив власти о маршруте и целях поездки и получив соответствующее разрешение). Поехал туда нелегально, но уже на вокзале в Баку почувствовал наблюдение. Ему не мешали, но не спускали с него глаз. Работник понял, что должен немедленно вернуться. Он так и сделал.

Да, неудача. Я подумал и о том, как воспримет это Гейдрих. Теперь, когда я у него в подчинении, он по-прежнему корректен, вежлив. Но у нас уже иные отношения…

Двумя часами позже он сам вызвал меня. Оказалось, он уже знал о московской шифровке.

— Понимаете, что произошло? — холодно сказал Гейдрих. — Необдуманными действиями вы просигналили русским, что намеревались с кем-то встретиться в Баку. А важность этой встречи подчеркнули тем обстоятельством, что рискнули отправить туда официально аккредитованного дипломата!

Я сказал, что все понимаю и готов нести ответственность.

— Вашей вины здесь нет. — Он покачал головой: — Неопытны, только и всего. Взялись за дело не с того конца. — Гейдрих продолжал после паузы: — Учтите, в Баку действует консульство Персии и там есть наш человек…

Мы подробно обговорили этот вариант, все спланировали.

Я был уже возле двери, когда он окликнул меня:

— Любите вы музыку, штандартенфюрер?

Я был огорошен, но быстро нашелся. Разумеется, я знал, как ответить — ведь мне была известна страсть Гейдриха к скрипке.

— О да! — воскликнул я. — Фортепиано и скрипка для меня превыше всего в часы отдыха.

Гейдрих стоял за столом и улыбался.

— В таком случае жду вас завтра в восемь часов вечера у себя в Зюденде. Соберутся любители музыки. Буду рад доставить вам удовольствие.

27 августа. Я пишу эти строки в полночь, только что вернувшись от Гейдриха. То, что я увидел там, непостижимо. Будто побывал в ином мире… Огромный салон обставлен старинной мебелью, пол устлан ковром и поверх него — тигровыми и медвежьими шкурами. Гости в вечерних туалетах чинно сидят в белых с серебром массивных креслах. У рояля, стоящего на небольшом возвышении, прямая и статная фрау Лина Гейдрих. Ее светлые волосы гладко зачесаны, тяжелая коса свешивается до пояса, приятно контрастируя с алым бархатом платья. В нескольких шагах от нее сам хозяин. Он во фраке, глаза полузакрыты. Расставив ноги, он чуть покачивается в такт мелодии, которую извлекает из своей скрипки. Обстановку таинственности, волшебства дополняют свечи — зажжены только они, в их неровном свете лица людей кажутся белыми, нереальными… Будто нет вокруг Германии с ее дымящими, грохочущими заводами, нет сотен дивизий, которые заканчивают последние приготовления, подтягиваясь к границе с Польшей, и будто не он, Гейдрих, несколько часов назад сидел в своем кабинете, управляя гигантской машиной безопасности рейха!