Долгий путь в лабиринте

Тилле с опаской посмотрел на главу РСХА. В СД ходили легенды о письменных столах Гейдриха и его заместителей. Люди шепотом передавали друг другу, что в этих столах спрятаны многочисленные дьявольские устройства — каждый, кто осмелится приблизиться к ним без разрешения хозяина кабинета, будет немедленно расстрелян, испепелен… [61]

Гейдрих будто прочитал его мысли.

— Идите, — сказал он и ободряюще улыбнулся.

Ступая на носки, Тилле пересек помещение. Вот и страшный письменный стол Гейдриха. Тилле сразу заметил листы бумаги с заголовком, отпечатанным крупными красными буквами. Он так волновался, что видел только ее, эту сводку. Схватил документ и поспешил назад.

Все это время с него не спускали глаз. Наблюдение велось из соседнего помещения при помощи оптического устройства.

Через несколько минут наблюдатель вошел в кабинет и передал хозяину вечерние газеты. Встретившись с ним взглядом, чуть качнул головой. Это означало, что Тилле не реагировал на фотографию иностранца из «Кайзерхофа», оставленную на столе возле сводки.

Беседа продолжалась. Гейдрих дал несколько советов, как дальше вести дело с Канарисом, и разрешил Тилле удалиться.

— Как быть со скрипкой? — спросил тот.

— Пусть не теряют ее из виду. Все решим позже.

Гейдриху сейчас было не до скрипки. Из головы не лезли рентгеновские снимки, поразительно похожие один на другой. Где же лежит разгадка?

Он поморщился от досады, шлепнул ладонью по подлокотнику кресла.

— Не прислать ли массажиста? — участливо спросил Тилле, по-своему истолковавший состояние шефа РСХА. — Я слышал, массаж помогает от прострела. И есть хороший специалист. Его рекомендовал знакомый вам Энрико Диас.

Диас!.. Гейдрих замер в кресле. Он вдруг увидел картину: улыбающийся Диас стоит в залитом солнцем спортивном зале; взмах руки — и ребром ладони перебита толстая палка…

— Что с вами?! — воскликнул Тилле.

Гейдрих покачал головой, налил себе коньяку, залпом выпил.

— Где этот ваш любимец? — небрежно спросил он.

— Готовится выехать по делам службы. — Тилле рассказал о задании адмирала Канариса.

— Спасибо, — кивнул Гейдрих. — Можете идти, штандартенфюрер. У нас была приятная беседа.

Оставшись один, он вызвал помощника и приказал принести досье супругов Диас. Вскоре в затемненном кабинете он просматривал документы, поочередно возникавшие на двухметровом экране: личные дела работников отделения Тилле были переданы абверу, в СД остались фотокопии. Длинной чередой проходили полицейские справки, донесения агентов, наблюдавших за объектами, фотографии, страницы протоколов допросов.

Так продолжалось около часа.

— Стоп, — вдруг сказал Гейдрих. — Повторите кадр.

На экране вновь появился просмотренный документ. Это была справка налогового управления о доходах кондитерской «Двенадцать месяцев».

Гейдрих долго рассматривал машинописный текст, потом снял трубку телефона прямой связи с шефом гестапо. Мюллер был на месте.

— Незадолго до своей гибели Белявская делала покупки. На этот счет есть показания свидетелей. Мне надо знать, где она побывала в тот злосчастный день.

— Минуту, обергруппенфюрер. — В трубке послышался шелест бумаги. Видимо, Мюллер листал дело. — Нашел, шеф! Это винный магазин на Фридрихштрассе, далее универмаг на Александерплац…

— Еще? — нетерпеливо сказал Гейдрих.

— Кондитерская под названием «Двенадцать месяцев».

4

Энрико пил утренний кофе и слушал военную радиосводку. Как всегда, центральное место занимали вести с Восточного фронта. Диктор с видимым облегчением сообщил, что ожидавшееся в день годовщины Красной Армии крупное наступление войск противника не состоялось…

Да, изменилась обстановка. Конечно, положение оставалось напряженным, но немцы уже прогнозировали наступательные действия советских войск…

Вчера он вернулся домой поздно. Связь с Центром состоялась, удалось передать все самое важное. Ответная шифровка оказалась короткой: контакты с Тилле поручены другому лицу, этот разведчик прибудет в течение месяца. И еще. Энрико поздравили с двадцать четвертой годовщиной Красной Армии и с присвоением очередного воинского звания — подполковник…

…Диктор продолжал чтение сводки. Теперь описывались действия мелких подразделений и отдельных солдат, отличившихся в далекой России.

Энрико выключил радио, стал одеваться. Предстояла встреча с начальником отдела саботажа и диверсий абвера Лахузеном, который должен был проинструктировать отправляющегося в командировку работника.

Зазвонил телефон. Женский голос сообщил, что будет говорить адъютант обергруппенфюрера Гейдриха.

— Здравствуйте, господин Диас, — сказал адъютант. — Рад, что застал вас. Шеф в Берлине, он хотел бы часок повозиться в спортивном зале.

— Но я уезжаю…

— Разве сегодня?

— Выезд завтра. Однако накопилось столько дел…

— Так и передать обергруппенфюреру? — сухо сказал адъютант.

— Что вы! — спохватился Энрико. — Я отложу дела. Когда надо прибыть?

— В одиннадцать часов.

Положив трубку, Энрико задумался. До сих пор все занятия начинались в шесть вечера. Это назначено на утро… Впрочем, какая разница!