Долгий путь в лабиринте

— Поправка принимается. — Кузьмич продолжал: — Вдруг появляется Микола Ящук со своим сообщением. И этой же ночью его убивают. Тогда ты спешно едешь к Пожидаеву, но все равно мы опаздываем… Какие выводы напрашиваются в дополнение к той бесспорной истине, что мы имеем дело с сильным врагом? Первое — этими двумя убийствами противник невольно подтвердил нашу версию о предателе в аппарате УЧК. Второй вывод — предатель действует не один. Во время твоей поездки в Харьков все остальные сотрудники были на месте. Тем не менее Пожидаева убили. Значит, существует организация… Далее, этот наш противник высоко ценим своими шефами. Доказательства? Изволь. Агента отзывают, если ему грозит провал. Исключения бывают лишь в случае, если агент занят важной работой и ее нельзя прервать. В этих обстоятельствах стараются обезопасить агента…

— Убрать тех, от кого исходит опасность?

— Вот именно.

— Я все больше склоняюсь к мысли, что надо арестовать Лелеку.

Кузьмич задумчиво посмотрел на Сашу.

— Недавно была у меня беседа с Олесем Грохой, — проговорил он после паузы. — Парень рассказывал, как однажды ты рявкнула на него, когда при общении с арестованным он не сдержался, пустил в ход руки. Между прочим, с большим уважением говорил о тебе… Ты что, теперь уже не такая? Изменилась за год, проповедуешь то, что раньше сама же осуждала? Можно ли не считаться с законом? Сегодня нарушишь закон, так сказать имея лучшие намерения. Допустим даже, попадешь в точку: арестуешь и накажешь истинного преступника. Но завтра твой «опыт» самоуправства применят другие — и отнюдь не к врагам. Да, не к врагам, потому что существуют и, к сожалению, еще долго будут существовать алчность, мстительность, жажда расправы, власти… Понимаешь, как это опасно — переступить закон даже в мелочи?

Саша кивнула.

— Ну вот и хорошо. — Кузьмич сжал руку в кулак, стукнул по столбу. — Нужны факты, доказательства виновности Константина Лелеки. Думай, как раздобыть их.

Вошел шифровальщик, положил на стол бланк с телеграммой.

— По твоей части, — сказал Кузьмич, просмотрев сообщение. — Нашли того мальчишку.

Саша взяла телеграмму. Из Харькова уведомляли, при каких обстоятельствах был разыскан ребенок, ставший невольным пособником убийцы. Далее следовало описание внешности человека, вызвавшего в сад госпиталя Захара Пожидаева. Словесный портрет был составлен мальчиком.

— Я не знаю этого человека, — сказала Саша, просмотрев текст сообщения. — Какой-то старик.

— Может, загримировался, — неуверенно проговорил Кузьмич, — наклеил седую бороду…

— В телеграмме написано: «Роста ниже среднего, худощав». О моем же попутчике сказали бы так: «Высокого роста, атлетического сложения».

— Значит, еще один неизвестный. Это уже третий по счету… Ты все рассказала?

— Почти все… По моей просьбе в Харькове пущен слух, будто Пожидаев только ранен. Нож, мол, скользнул по ребрам.

— Вдруг кто-нибудь засуетится?

— Я рассудила так: вряд ли у преступника может быть уверенность в том, что он нанес своей жертве смертельный удар. Пусть беспокоится, ищет возможность произвести проверку. Слух, что Пожидаев жив, будет подстегивать преступника. А в Харькове все насторожено, там только и ждут, чтобы он «высунулся». Тем более что теперь известны его приметы.

Кузьмич снова перечитал телеграмму, прошелся по комнате.

— Полагаешь, убийца — этот старик?

— Как же иначе?

— Могло быть так: один негодяй нанимает мальчишку и посылает его к Пожидаеву, а другой ждет свою жертву в саду…

ДЕВЯТАЯ ГЛАВА

Кузьмич был весьма близок к истине. Вот как все произошло.

…Тулин стоял у окна и разглядывал предместья Харькова, по которым сейчас шел поезд. Он хорошо знал город, имел здесь кое-какие связи. Все это должно было помочь успешно выполнить трудное поручение.

Плана действий пока не было. Решение созреет, когда он окажется на месте, ознакомится с обстановкой. А пока следовало обдумать заключительный этап акции — исчезновение из Харькова. Было несколько вариантов. Он мог вернуться в родной город, не опасаясь, что будет найден по бумагам, уже известным железнодорожным чекистам: в запасе имелся комплект новых документов. Далее, была возможность отправиться на Кавказ, где, судя по некоторым сведениям. Советской властью пока не пахло. Там жили веселые гостеприимные люди — некоторых Тулин хорошо знал, мог надеяться, что будет принят и обласкан. А какие там женщины! При мысли о них Тулин почувствовал сладостную истому, с веселым презрением скосил глаза на Сашу… Да, первое, что он сделает в Харькове, — это отвяжется от комиссарши. Бог даст, свидится с ней в иной обстановке, тогда они и завершат разговор!..

Поезд стал у харьковского перрона, когда на часах было около двенадцати ночи. К выходу из вагона попутчики пробирались вместе. Тулин даже держал Сашу за руку — будто боялся потерять ее в сутолоке. Но на перроне его подхватила толпа. Еще несколько секунд он старательно демонстрировал, что стремится назад, к своей даме, потом исчез в потоке пассажиров.