Долгий путь в никуда

Лёня (ха ха ха) переборщил с его любимым «Медком». Пчёлка на пакетике прожужжала для него отбой, точнее, целый рой этих полезных насекомых спел его желудку – пора в дорогу дальнюю. От жадности Чижов, поживившийся на последней перемене шипучкой, отобрав четыре порции у Каменева, сожрал их все разом. Был у нас в классе такой забулдыга отщепенец – настоящий урод, голова огурцом, губы баклажаны, глаза свиньи, ноги короткие, жопа, как у тётки, и ко всем своим прелестям не в своём уме (я о нём уже мельком упоминал). У нас в классе его назначали на роль Красавицы. Кличка бычатам полюбилась. Каменев стал на вечные времена Красавицей. Они изводили его, унижали, чего только с ними не проделывали. Чем-то Каменев походил на болеющего сифилисом медвежонка, такой же неуклюжий, вонючий, косолапый, но совсем не забавный. Стыдно признаться, но, когда над ним измывались, меня это не трогало, ну, как если бы кто-то при вас раздавил клопа. Воняет? Морщи нос, но жалеть то некого. Вроде я, по доброте душевной, должен был ему сочувствовать, ан нет. Всё что я мог к нему испытывать, можно назвать безразличием, чего нельзя сказать о касте – они фанатели от его припадков, – им его дрыги в соплях ужасно нравились.

Устав от писков Стасика, Чижов с остальными пещерными жителями вернулись к излюбленному их блюду – Красавице. Для начала они в его портфель, пока Каменев стоял в очереди в столовой за полдником, вылили пару стаканов компота, отнятого у первоклашек. Так что, когда Красавица вернулся на своё место, застолблённое им с помощью портфеля, за обеденным столом, его ждал пренеприятный сюрприздец. Усугубило непристойную радость бычат то, что обнаружил Каменев мокрый конфуз не сразу, а только захавав порцию своих любимых оладий. Что его булкам стало влажно, – компот, просочившись через швы портфеля, стал под них подтекать, – Красавица и то разобрал не сразу. Он стал оборачиваться, трогать деревянную сидушку пальцем, вероятно опасаясь, что обоссался. Мучители враз просекли его нелепую догадку и подняли его на смех. Орали примерно следующее:

– Смотрите Красавица обоссался!!! Фу! Ату его, ату!

Каменев налился особой бордовой краской стыда, ведь ему было невдомёк, что его энурез подстроили сами сердобольные одноклассники, заскрипел зубами. Схватив портфель под подмышку, зашагал к выходу словно слабоумный рейтар. Шаги широкие, рожа – барсук в западне, чешет, башмаками по чёрно-белым плиткам пола стучит. Бычки увязались за ним. К гадалке не ходи, как предсказуемо. Догнали его, бегущего в класс (будто в этой норке его наши псы не достанут: ну псих, одно слово) в промежутке между этажами на лестничной площадке, припечатали в угол. Пока Хмелёв с Чижовым держали Красавицу, остальные запихивали ему, с настойчивым идиотизмом санитаров сумасшедшего дома, глазированные творожные сырки в штаны. Самыми усердными в деле сырков оказались Авдеев и Аистов. С выкаченными глазами они занимались любимым делом. Прирождённые пакостники.

Напихав сырков, Авдеев стал их давить, разминать кулаками, а остальные подошвами ботинок. Не знаю как там сырки, а яйца Красавицы точно в яичницу болтушку сбили. От боли, стыда на Каменева накатил приступ психопатии. Раскидав бычков, он вырвался, доведя задуманный им манёвр до конца, загнав себя в класс, откуда вырваться уже не мог. Его дразнили, отвешивали пендели, а он стоял в углу, рядом с книжным шкафом, затравленно оглядываясь. Он рычал сквозь слёзы. Уверен, лиц, издевающихся над ним бабуинов, он из-за пелены слёз, наползающих на глаза, не видел. С него сорвали пиджак, из внутренних карманов которого выпали несколько пакетиков «Медка». Чижов под общий шумок быренько их прикарманил. А в это время Каменев сорвался с цепи. Схватил парту поперёк и начал ею размахивать. По здравому размышлению, оценивая его действия по прошествии многих лет, скажу: надо иметь недюжинную силу, чтобы вот так обращаться с неудобным, тяжёлым предметом. Но касту его действия не впечатлили, они лишь усилили напор, оттеснили Каменева к окну, прижав этой же самой партой. Прекратила избиение учительница английского языка, вошедшая в класс. Бычата сделали вид, что ничего и не случилось. А? О чём это вы? Растерзанный Каменев вернулся с партой на место, а учительница предпочла не обострять, сделав вид, что ничего не заметила.

Трофейную сухую шипучку Лёня решил употребить прямо на уроке, в одну харю. Его дружок Хмелёв сидел на английском впереди с Аистовым, а Чижом наслаждался независимостью, балбесничая за партой один. Через пять минут, после того как он сожрал четыре пакетика сухого желтоватого порошка, Лёня поднял руку. Учительница на его просьбу выйти, почему-то, может из чувства противоречия, ответила отказом. Гроза всех низших и слабых не посмел ослушаться. Правда, пыжился он не долго. Сдержаться ему всё равно не удалось.