Долгий сон

Он как безумный кинулся бегом вокруг этого пылающего, дымящегося ада, не понимая, отчего изнутри не доносится ни звука, и, не добежав футов двадцати до парадной двери, остановился. Эта дверь была тоже завалена телами, с некоторых была сорвана почти вся одежда. Ясно, что, устремясь наружу, люди сталкивались, давили друг друга. Палящий жар не подпускал его ближе к двери. Рыбий Пуп потерял голову. Там, внутри, — Глэдис, он должен пробиться к ней и вывести ее наружу! Но как? В «Пуще» всего две двери, он видел обе, и та и другая наглухо забиты неподвижными телами. Он в отчаянии огляделся. Ах да, вспомнил — на задней стене под самой крышей есть слуховое оконце. Тяжело дыша, он кинулся назад к черному ходу и взглянул наверх — из полыхающего оконца выбивались раскаленные огненные перья.

Не помня себя, он стал озираться, вглядываясь в тех, кому удалось спастись. Кто-то негромко скулил, кто-то стоял, как в столбняке, вперив немигающие глаза в объятое пламенем строение. Чернокожая девушка с плачем пробиралась сквозь толпу, выкрикивая:

— Где Боб? Господи! Боб! Неужели не успел?

Рыбий Пуп видел, как подбежал Тедди, остановился, глядя на пожар, и истошно закричал:

— Там Сьюзи!

Боже ты мой, Сьюзи! Сестренка Тедди… Тедди рванулся к пылающей «Пуще», но несколько человек перехватили его, не пуская.

— Туда нельзя, глупый! Ты же сам…

— Сьюзи! Мне надо к ней! — Тедди с воплем вырвался и метнулся к задней двери. Огромного роста мужчина загородил ему дорогу и двинул его кулачищем по скуле.

— Держите его, дурака! Сгорит к чертовой матери…

Рыбий Пуп смотрел, как обезумевшего Тедди, не обращая внимания на его крики и стоны, оттащили в сторону и повалили на землю, не давая ему подняться.

Прихрамывая, проковыляла коричневая девушка, едва прикрытая остатками платья. Рыбий Пуп знал, что ее зовут Сесиль.

— Сесиль! — позвал он.

Девушка не откликнулась, только посмотрела на него пустым взглядом и заковыляла дальше, волоча правую ногу. Догнав ее, он схватил ее за руку и прокричал в самое ухо:

— Ты там не видела Глэдис?

— Я только что вылезла… Ой, нога болит… — Сесиль, сощурясь, взглянула ему в лицо. — Ах, Глэдис… Да, видела… — Голос ее замер.

Рыбий Пуп застонал, у него подломились колени. Значит, Глэдис потеряна?Не может быть… Он еще раз обежал «Пущу», видя и не видя, как вокруг, точно в полусне, бродят людские тени. Зато у него обострился слух — до этой минуты ему как будто заложило уши от потрясения. Огонь все разрастался, кольцом охватывая здание, с гулом рвался вверх закрученными пылающими лентами.

— Горит!

— Людиже там!

— Господи, да сделайтечто-нибудь! — взмолилась какая-то старушка.

— Надо вызвать пожарных! — подал голос кто-то из мужчин.

— Как это случилось-то? — спросил у него Рыбий Пуп.

— Раз — и загорелось, вот так. —Мужчина прищелкнул пальцами. — Людитам, ты понимаешь? Люди…

Рыбий Пуп глухо замычал, он не мог, он отказывался верить. Он едва удерживал крик. Глэдис погибла? НЕТ! Чья-то рука легла ему на плечо, он обернулся. Это был Бак, один из швейцаров, который работал сегодня в ночную смену.

— Боже милостивый, Пуп, все остались там! — прорыдал он. — Все до единого!

— А Глэдис не видел? — спросил Рыбий Пуп.

— Это все мох проклятый, — причитал Бак. — Вспыхнул в одну секунду…

— Глэдис не видел? — закричал Рыбий Пуп.

— А? Нет… Не знаю я, — бессвязно залепетал Бак.

В первые минуты те, кому удалось спастись от пожара, как бы одеревенели от неожиданности, теперь со всех сторон слышались вопли. Рыбий Пуп, пригнувшись, безмолвно стоял перед ревущей лавиной огня, его окатывало нестерпимым жаром, тесня все дальше назад. О том, чтобы проникнуть в это пекло, не могло быть и речи — стоит сделать шаг, и от тебя останутся головешки. Красные огненные языки взлетали все выше, трепеща, колыхались на фоне черного неба, затмевая звезды, широким веером осыпая на землю искры.

Пупа во второй раз охватило ощущение, что ему это снится, что, пробудившись, он вновь увидит «Пущу» такой, как всегда.

Где-то в самой сердцевине пожара раздался взрыв, это начали рушиться балки, и Рыбий Пуп опять отступил под новым напором палящего зноя. На самой верхушке из пламени высунулось огненное жало и поплыло по кривой, пылая пурпуром, изогнулось каленым острием косы, толчками рассекая черноту деревьев.

Трещала, лопаясь, древесина. Завывал огонь, рождая потоки ветра, которые стегали Пупа по сведенному напряжением, разгоряченному лицу. Ночь полнилась людскими воплями. Откуда-то к ним бежал человек, в слепящем свете его лицо блестело, точно черная маска.

— Ломай стену! — кричал он. — Еще не поздно! Тащите шест кто-нибудь!

— Зачем шест? — не понимая, встрепенулся Рыбий Пуп.

— Пожарную команду еще не вызвали? — спросил кто-то.

— Слушайте, у меня тут машина. Кто съездит за пожарными? — спросил Рыбий Пуп.

— Давай я, — вызвался Бак.

Рыбий Пуп бросил ему ключи и показал на свою колымагу.

— Езжай скорей!

Бак побежал к машине.