Долгий сон

Потеху устраивали не только они с конунгом — если позволяла погода, в охотку махали топорами да мечами все, кто не был занят. Но поглядеть, как конунг учит Гертта было куда интересней — и не только потому, что Гертт был в такой коротюсенькой курточке и такой длинноволосый. Просто двигалась она, — он,? —забери вас всех Лахти! — запутала совсем! — как-то не по обычному. Словно играла-танцевала, как остальные девки весной, на лужках. Но остальные девки без меча и круглого небольшого щита, без перевязки на голове, без ремешков на сильных ногах, высоко открытых, тьфу, ну что ты будешь делать! Пошли лучше смотреть, как Аррик с Бочкой дерутся!

Возле это странной пары — конунг и его ученица — в близкой близости оставались только двое. Неразлучный с конунгом кормчий и привязавшийся к Олии Свенельд — тот, шлепальщик за столом…

На этот раз все шло подозрительно гладко — Олия успешно подставляла щит, ловко уходила и от правых, и от верхних ударов, пару раз даже получился перекат, который так намучал ее у стражиц — ну не выходило! А сейчас вышло, только конунг покраснел отчего-то даже сквозь бороду, а кормчий аж башкой завертел. Нечего тут краснеть, сами такую куртку дали…

потом еще несколько удачных атак, а потом конунг так смешно споткнулся, так охнул, глаза испуганные, — она как раз на левый удар снизу пошла — вот сейчас достааану!

И небо в крапинку, палуба в спину с размаху, а сверху эта чертова туша в кольчуге! Да в нем весу как в бооочке… — глаза в глаза… Не двигаясь. А глаза искрястые, красивые! Не двигаясь. Дыхание в дыхание. Пальцы на горле — просто так, обозначить захват. Его пальцы на ее, ее — на его. Даже не почувствовала, что задыхается с непривычки, даже забыла, что можно вот так ногами, вот так уйти… в голове застучало молоточками кем-то сказанное: и куда торопишься, девка? Еще подержишь на себе мужика!

Покраснели вдруг сразу оба. Как ошпаренные разлетелись — конунг едва успел топор подхватить, а Олия свой меч. Засопела упрямо — мол, не победил! Так нечестно! И он засопел, как мишка возле дупла: ну чего кусаки такие, меда не даете?

Умно встрял кормчий, словно и не видел ничего:

— Щит треснул… кончай бой, Ольгерта!

Оглянулся на него Олаф:

— Как ты ее назвал?

— Ольгерта, — четко повторил кормчий. — Это ее имя.

Часть II Скала Ольгерты

Свиток первый

Свенельд старательно пыхтел в бороду, шлифуя обрезком старой шкуры медные накладки, нашитые на высокие сапожки. Нашивала их Аньтика, причем дырочки для кожаных ниток ковырял ножом тоже Свенельд — единственный, кого Аньтика перестала бояться, не забиваясь в угол при появлении очередного викинга. И сейчас она сидела ну почти что рядом, хитрыми узелками сплетая какую-то обновку из амуниции, которую неистощимо придумывала для Ольгерты. И тоже пыхтела почти в ритм со Свенельдом — получалось у них это так забавно, что Ольгерта не выдержала и, тоже полируя тряпочкой свой легкий меч, включила громкость:

— Пышшш-псссь! Пышшш-пссь!

Свенельд с Аньтикой удивленно вытаращились, переглянулись, потом поняли и охотно заржали — точнее, заржал конечно Свенельд, утробно угукая лесным филином. Короткий хихик Аньтики вплелся в ухание, Свенельд по старой доброй привычке взмахнул лапой, чтобы шлепнуть Аньтику то ли по плечу, то ли еще куда, но потом притормозил руку и сунул ее в лохмы бороды — а ну как опять Ольгерта в ответ пошутит… У нее на уме сама Фрейя не знает, чего будет — огребешь ни за что!

Ольгерта оценила этот жест, чуть усмехнулась и ласково подышала на блестящую сталь клинка. Поймала свое отражение — ремешок с красивым серебряным оберегом придерживал непокорные волосы, отяжелевшие от морской соли. Только теперь с ремешка, который стал шире и плотнее, сбегала сеточка, прикрывая щеки и затылок — легкая, витым серебром кованая. Откуда ее откопал запасливый хомяк-кормчий, она не спрашивала, но быстро заметила — теперь с ней по-свойски шутить стали еще реже, чем раньше.

Опасливо — не опасливо, но поглядывали с налетом какой-то робости. Конунг просвещать не стал, думал и сама знает — да откуда Олии было знать, что такую сеточку валькирия должна меж боями носить, чтобы шлем боевой легче на голову ложился, плотней на волосах, к сетке привычных, сидел и не мешал в нужное время… Ну не было такого в свиточках Березихи! А может и было — значит, мало на правежке отлежала, не все как положено заучила да упомнила. Вот про Фрейю как-то вроде в памяти всплыло, про Локу ихнего, проныру, да про волка Фенрира. А про волка и то лишь потому, что стра-а-ашный!

Вздохнула, поднялась на палубу, к борту. Подвинулись двое, к навешенному щиту пропуская, бегло по сеточке глазами скользнули, еще на шаг отошли. Где-то краем сознания уже понимала, что все эти сеточки, новый меч, ушитый серебряными бляхами пояс и вон те же медные накладки на высоких сапожках — неспроста. И конунг, и кормчий с уважительного одобрения команды снаряжали ее словно на царский выход — и хотя вольные бонды даже конунгам редко кланялись, однако Ольгерту, куда бы ни шла, пропускали расступившись.