Долгий уик-энд

К тому времени, как это письмо попадет к вам в руки, вы наверняка успеете на меня разозлиться. Но, пожалуйста, попробуйте отключить ваши чувства и понять, почему я решила поступить именно так. Не сомневаюсь, вы считаете, что у меня в отличие от вас был выбор. Наверное, вы правы. Возможно, мною двигал эгоизм. Возможно, я думала лишь о себе. Только знаете, как это тяжело? Я бы многое отдала, чтобы никогда не стоять перед необходимостью такого выбора.

Словом, надеюсь, вы меня простите. И запомните такой, какой я хочу сохраниться в вашей памяти. Ведь в моих последних воспоминаниях каждый из вас счастлив, весел и беззаботен. Оставайтесь такими всегда – ради меня.

С огромной любовью, ежечасной и вечной.

Целую. Мама.

В письме Ника имелся постскриптум:

Дорогой Ник!

Прошу тебя, не вини Клэр за то, что она согласилась стать моей союзницей. Я нуждалась в помощнике, а у нее хватило мужества уважать мои желания. Ей было безумно трудно. Пожалуйста, поверь мне: она поступила правильно. Клэр очень тебя любит, любит так же сильно, как я. Уверена – с ней твое сердце всегда будет в безопасности.

Мама.

Ник лежал на кровати, уставясь в листок. Нет, он не вынесет потери сразу двух людей, которых любит больше всего на свете… Горе от смерти мамы перечеркнуло боль от ухода Клэр. Но Клэр ведь жива, ее можно вернуть!

Ник знал, как ловко Изабель умела уговаривать. Как легко могла обвести любого вокруг своего изящного пальчика. Он представил ярко-голубые мамины глаза, гипнотизирующие Клэр; хрипловатый голос, полный медоточивой убедительности; эмоциональный шантаж.

Внутри вдруг вскипел гнев на Изабель. По какому праву она поставила под удар его отношения с Клэр? Понимала ведь, что он взбесится, не простит.

Ник скомкал письмо, швырнул через всю комнату, встал, схватил кеды и кинулся к двери. Коридор, вниз по лестнице, улица, пролететь по мостику, промчаться по узкой улочке, перемахнуть через изгородь, пронестись по полю… Скорее к дому Клэр!

Он, задыхаясь, подбежал к крыльцу. На подъездной дорожке стоял неприметный «Ровер». На двери – ни молотка, ни звонка, будто гостей здесь никогда не ждут. Ник постучал по стеклу, окинул взглядом фасад, пытаясь сообразить, какое из окон ведет в комнату Клэр. Он заходил туда лишь однажды, когда она вернулась за забытой кофтой.

Двери открыл мистер Марло.

– Добрый день, – настороженно сказал он.

– Скажите, пожалуйста, Клэр дома? Мне надо с ней поговорить. – Ник улыбнулся, стараясь сгладить впечатление от своего безумного вида: дыхание прерывистое, на лбу – испарина.

– Ее нет.

– А вы не знаете, когда она вернется?

– Понятия не имею. – Отец Клэр нахмурился.

– Она на работе? Будет вечером?

– Видите ли… – Мистер Марло замялся, словно не желая быть горьким вестником. Сердце у Ника екнуло. Авария? Боже мой, авария! А он ничего не знал! – Видите ли, она уехала. И неизвестно, когда вернется.

– В смысле… в отпуск?

– Нет. – Лицо мистера Марло было непроницаемым. – За границу.

– Куда? – От страха во рту появился металлический привкус.

Такого Ник предвидеть не мог. Клэр не походила на путешественницу-авантюристку, которая способна бросить пару вещей в сумку, схватить паспорт и упорхнуть неведомо куда.

– Извините. Она просила никому этого не сообщать. – Мистер Марло окинул гостя тяжелым взглядом.

Осуждает, подумал Ник. Интересно, что Клэр рассказала родителям? Она не посвящала их в подробности своей личной жизни, но после того, как он ее прогнал, вполне могла им довериться. А к кому ей было еще обратиться?

Ник задумчиво посмотрел на мистера Марло. Что же ему известно?

– У меня срочное дело. Мне очень нужно с ней поговорить.

– Боюсь, вам придется подождать.

Да как смеет этот человек, не умеющий любить свою дочь и не интересующийся ею, судить его, Ника?!

– Если Клэр захочет с вами связаться, она сделает это сама. Пока же, думаю, вам не стоит ее беспокоить. Не звоните и не приходите больше, пожалуйста.

Дверь закрылась.