Долго и счастливо

– На самом деле… – начала я, и на лице Джилли вспыхнуло смущение, – с сегодняшнего утра он вроде как мой коллега. Его сестра – наша клиентка. Он танцевал рядом, когда Эрик начал меня лапать, и…

– Укатил ее на танцевальном паровозике, – закончил за меня Эмброуз. – Это одно из моих многочисленных достоинств.

Джилли вновь пристально посмотрела на него.

– Ты мне не нравишься, – наконец выпалила она.

– Обычная реакция, – ответил он. – Но ты изменишь свое мнение. Со временем.

Она ошарашенно посмотрела на меня. И все, что я могла ей сказать, – это:

– Знаю.

Дверь снова открылась. Однако на этот раз в проеме появилась лишь рука, обвитая боа. Это была Грейс, «горячая штучка» или кто-то еще? Правда, больше всего сейчас бесило то, что мне оказалось не все равно.

– Эм-броуз! Где ты?

– Кажется, это за мной. – Он выпрямился и отряхнул руки, а затем повернулся ко мне. – Ты в порядке? Сейчас получше?

«Если бы», – подумала я. Да и могло ли так быть вообще? Я чувствовала на себе взгляд Джилли, от внимания которой точно не ускользнула эта мимолетная пауза между его вопросом и моим ответом.

– Да, в порядке, – сказала я. – Еще раз спасибо.

– Мне не сложно. – Эмброуз провел рукой по волосам и слегка поклонился Джилли. – Приятно было познакомиться.

– Мне тоже, – явно насторожившись, ответила та.

– Видишь? Ты уже оттаиваешь.

Он ухмыльнулся, а затем развернулся на одной ноге, сунул руки в карманы и направился к двери, где его поджидало множество девушек в боа. Подойдя ближе, Эмброуз протянул им руки и заулюлюкал. Девушки закричали в ответ и утянули парня внутрь.

Джилли какое-то время задумчиво смотрела на меня, а затем уселась напротив.

– Не странно ли, что он кажется удивительно привлекательным, хотя совершенно мне не понравился?

– Да, – устало ответила я.

– Так и думала. Но он все равно не в моем вкусе, – решила она. – Парень очень красив и прекрасно это знает. Не говоря уже о том, что за километр понятно: он мерзавец.

– Думаешь? – спросила я.

– А разве нет?

Если бы она задала этот вопрос чуть раньше, в тот день, или даже на свадьбе, где мы с Эмброузом впервые встретились, я, конечно, ответила бы «да». Слишком уверенный в себе, он знал силу своего обаяния почти не обращал внимания на эмоции или чувства других людей, поскольку был таким же легкомысленным, как и все, кого я когда-либо встречала. Поэтому неудивительно, что Эмброуз охмурил каждую из девушек в боа, чтобы добавить в свой список побед.

Но из головы так и не выходил тот случай на танцполе. Там он выглядел совершенно по-другому, когда из-за охватившей меня паники все пошло наперекосяк, а в ушах свистело настолько сильно, что я едва не потеряла сознание. Как и после, когда Эмброуз сидел со мной на террасе, заполняя тишину бессмысленной болтовней, пока я сражалась за каждый вдох. А еще удивляло то, что случилось между этим, совершенно незначительный нюанс: Эмброуз схватил меня за руку и начал вытаскивать с танцпола, я же – вспыльчивая, недружелюбная – крепко сжала его пальцы. И он сжал мои в ответ. Словно я задала ему вопрос, а он на него ответил. Или принял брошенный вызов, не говоря ни слова.

Еще около часа я проторчала на вечеринке, скорее ради Джилли, чем для себя. Пообещав ей «создавать воспоминания», я пыталась сделать все, чтобы они остались хорошими. Мы танцевали вдвоем и пили пиво за наше будущее, когда привезли новый бочонок. Я больше не видела Эмброуза, хотя, стоило признаться, искала его глазами в толпе каждый раз, как замечала краем глаза розовые перья.

В три тридцать утра мы уселись в машину с какими-то знакомыми Джилли и отправились по домам, опустив все стекла на окнах и наслаждаясь прохладой ночи. Меня высадили второй на пороге темного крыльца. Оказавшись внутри, я увидела Уильяма, уснувшего на диване, где он часто проводил ночи, когда они с мамой болтали допоздна. Ботинки его стояли рядом, руки лежали сложенными на груди, и он спал как убитый. Я подняла вязаный шерстяной плед с соседнего кресла, расправила и накрыла Уильяма, который даже не шелохнулся.

Я понимала, что и сама должна падать от усталости, так как была на ногах почти сутки, но, даже оказавшись под одеялом в комнате с включенным кондиционером, не могла заснуть. Сдавшись, взяла телефон с тумбочки, где оставила его заряжаться, и открыла новости. Первым, что попалось на глаза, была фотография кирпичного здания, возле которого выстроились машины скорой помощи. Я пролистнула статью вниз, не вчитываясь в написанное и выискивая лишь то, что сейчас имело для меня значение.

ЭЛИЗАБЕТ ХОКИНС, 17 ЛЕТ.

ДИМИТРИЙ БАРКЛАЙ, 16 ЛЕТ.

СЬЕРРА КОУПЛЕНД, 17 ЛЕТ.

МАРКУС ШЕФФИЛД, 15 ЛЕТ.

УИЛЛА МАРТИН, 16 ЛЕТ».

В ближайшие дни в новостях покажут их фотографии, появится много интервью со знакомыми и напишут о похоронах. Но сегодня вечером были только эти безликие имена, обозначающие неопровержимый факт. Так происходило всегда, если это не касалось лично тебя, если сердце не сжималось при виде имен и фамилий, если это были чужие дети, братья, сестры, любимые.