Долго тебя ждала

Войдя во двор, она двигается по расчищенной дорожке, быстро переставляя ноги в коричневых уггах.

Она выглядит слегка замороченной. Карие глаза отыскивают нас, и я принимаю ее взгляд на своем лице с наслаждением. Так на меня умеет смотреть только она. С фонтаном эмоций и чувств, от которых у меня башка кружится.

И если для того, чтобы вернуть ее в свою жизнь мне нужно соврать, я совру хоть самому Папе Римскому.

Глава 29

Случаи, когда я пользовался ложью в своей жизни, можно пересчитать по пальцам. У меня есть принципы, и я стараюсь их придерживаться хотя бы потому, что это тренирует самоорганизацию и волю, но я соврал Аглае, и сделал это как хладнокровная скотина. Глядя в ее карие, как вишни, глаза.

Потому что испугался, да. Потому что до колик боюсь сделать хотя бы один неверный шаг. И потому что уверен — ей не нужно знать о том, что в действительности произошло семь лет назад. О том, что я проснулся в одной постели с девицей, у которой даже имени не спросил. Проснулся в то время, как Аглая писала мне свои сообщения.

Я бы предпочел забыть об этом дерьмовом эпизоде в моей жизни, но вряд ли получится.

Все мои отношения с женщинами на той стороне Атлантики были похожи на свечку без фитиля. В них для меня вечно чего-то не хватало, в “Виннипег Джетс” на мне клеймо заядлого первосвиданца. Оно меня устраивало, еще неделю назад я даже отдаленно не планировал заводить семью, а теперь я хочу всего. Тот самый фитиль просто, блядь, разорвало. Я знаю, что не ошибаюсь в своих желаниях. Мне двадцать семь, и я отлично себя знаю.

— Мама! — скачет Маруся навстречу матери.

Аглая склоняется к ней и обнимает в ответ. Быстро сканирует дочь, отстранившись. Изучает съехавшую на лоб шапку и плотно обмотанный вокруг шеи шарф, пока я топчусь в стороне, наблюдая.

— Смотри! У нас там снежный поросенок! — возбужденно лопочет Маруся и тянет Аглаю за собой.

Идя по притоптанному снегу, она смотрит на снеговика и стреляет глазами в меня. Когда останавливается рядом, я вижу, что ее волосы выбились из-под вязаной шапки, на ресницах повисла пара снежинок.

— В Канаде так принято? — спрашивает, кивнув на мою тонкую шапку с кленовым листом, которую временно одолжил “парню”.

— Нравится?

— Очень. А вы не скучали… — Аглая осматривается вокруг.

Она красивая, и я смотрю в ее глаза, на секунду отрываясь от реальности.

Мне хочется не только смотреть. Хочется касаться, причем постоянно с тех пор, как увидел ее впервые. И тогда, семь лет назад, и теперь. Ей тоже этого хочется. Даже сейчас, когда смотрит на меня, она думает о моих губах, потому что задерживает на них взгляд все время, пока мы разговариваем.

— Мы неплохо провели время, — подтверждаю.

— Чем занимались?

— Мы нарядили елку! — скачет вокруг нас Маруся. — Марк обещал построить крепость. Мам, ты построишь с нами крепость?

Чуть прикусив губу, она смотрит на дочь и говорит:

— Давай в другой раз? Нам нужно вернуться в город. Бабушка и дедушка ждут тебя в гости.

— Я не хочу… мамочка, я хочу лепить крепость! — возмущается Маруся.

Избегая моего взгляда, ее мать продолжает:

— Они приготовили тебе подарок. Хотят увидеть тебя до Нового года. И папа по тебе соскучился…

Упоминание уже известного мне персонажа вызывает приступ реальной изжоги. Поскольку права голоса у меня пока нет, помалкиваю, стиснув зубы.

Я в состоянии смириться с его присутствием в их жизни, с чем я не готов мириться, так это с тем, что должен держаться от этой проблемы подальше. Какими бы правилами она не обложила меня с ног до головы, я не стану стоять в стороне, если посчитаю нужным. Я просто сверну этому уроду шею, если он даст мне повод.

— Еще чуть-чуть, ну пожалуйста… — хнычет Маруся.

Тяжело вздохнув, Аглая примирительно сообщает:

— Папа скоро за тобой приедет. Нам нужно вернуться домой. Не капризничай.

— Ты не видела нашу елку, — обиженно надувает губы. — Я не хочу домой…

Сложив на груди руки, молча наблюдаю за тем, как мрачнеет ее маленькое лицо. Лицо Аглаи хмурое и настойчивое. На меня она по-прежнему не смотрит, возможно, это жирный намек на то, что свои комментарии я могу оставить при себе.

— Марк сфотографирует ее для меня, да? — все же врезается в мои глаза своими.

— Все, что захочешь, — отзываюсь.

— А мы еще приедем к Марку? У Марка в гараже есть весло. Я тоже хочу весло…

Я не жду, когда Аглая обратится ко мне с просьбой отвезти их домой. Объяснений тоже не жду. Машина припаркована во дворе, ключи я оставил под козырьком, так что прошу себе минуту закрыть дом и оставляю их одних на дорожке.

Глядя на расстроенное лицо девочки в зеркале заднего вида, чувствую дикий внутренний дискомфорт, но я понятия не имею, как выглядят ее взаимоотношения с родственниками, поэтому не могу делать какие-то выводы.

Во дворе многоквартирного дома с работающим двигателем припаркован черный “Порше”, рядом с которым вижу знакомое лицо.

— Черт… — шепчет Аглая, резкими движениями отстегивая ремень.

Я ощущаю, как ее тело натянулось в струну. Не мешкая, я тоже выхожу из машины.