Долго тебя ждала

И закрутилось-завертелось! Нет, чтобы отдохнуть с дороги, родители Мариам стали готовиться к приему гостей. Правда, очень скоро на подмогу подоспели сестры Мариам, которых Женя тоже хорошо знал. Сердечные объятья, шуточки, споры, смех… Дым коромыслом. Прошло всего ничего времени, а у него голова гудела. Но так приятно. И до боли знакомо. Неожиданно для себя Кравец понял, что все его представления о семье рождены вовсе не дома. А здесь. На этой самой кухне. Где он маленьким мальчиком наблюдал в общем-то то же самое. И впитывал, впитывал в себя, как это. Не потому, что его мать была плохая, нет. Но потому, что у них с мамой никого больше не было. А тут… Сестры, братья, кузены, которых было так много, что он никак не мог запомнить их имена, тети и дяди, какие-то дети – неважно даже, чьи, ведь любили всех одинаково. И было в этом что-то… сказочное и для него несбыточное.

– Как ты его назвала?! – на фоне общего гула голос Мариам привлек Женино внимание сразу. – Беляшик?!

– Ну, а что такого?

– Да это же… Это расизм! – Мариам ткнула в пышную грудь сестры пальцем и обернулась к Жене. Её щеки пылали, в глазах горел праведный огонь.

– Это просто ласковое слово.

– Беляшик?!

– Ну, а что? Женька такой беленький…

– Она назвала тебя Беляшом! – пожаловалась Мариам, как будто он сам не понял.

– Каринэ! Я от тебя такого не ожидала, – возмутилась тётя Лали.

– Да я же любя! Женька, вон, и в ус не дует. Это Мариам раскудахталась.

– Ну, все правильно! Хорошая жена за своего мужа всегда заступится, – поддразнил Каринэ ее муж Карен. – Я прав, отец?

– Да ну вас всех! – воскликнула Мариам. – Кажется, Елена Сергеевна в окне мелькнула. Пойду, открою.

Мариам выскочила в коридор. Недолго думая, Кравец пошел за ней следом. Она с такой горячностью бросилась защищать его чувства, что это требовало поощрения. В виде поцелуя. Для начала. И кое-чего посущественнее, потом…

Глава 20

Мариам забыла… Банально забыла о том, что так и не выпила те таблетки. Оказалось, что когда у тебя, наконец, сбываются все мечты, когда ты всё же получаешь то, о чем в принципе уже даже не мечтала, память становится удивительно избирательной. Драгоценные моменты счастья она заботливо раскладывает на полочках своих хранилищ, и этих артефактов вдруг становится так много, что на плохое в них просто не хватает места. Оставаясь ночью одна в своей комнате, Мариам вынимала эти сокровища из тайников и любовалась ими снова и снова. Будто боясь забыть, как он целовал ее, остановившись прямо посреди улицы, как они убегали от охранника старого парка, который в их детство парком и был, а теперь, вот, стал частной территорией, как, продрогнув, пили чай в «Рубене», а потом он провожал ее. И опять целовал, не желая отпускать. А вокруг пахло весной, кипарисами, дождем и отцветающими садами. И непонятно было, отчего она больше пьяная – от этого воздуха, что шел на нее чем-то необратимым, или от своей любви многолетней выдержки.

– Не хмурься. Не то очень скоро у тебя здесь появится морщина, – Мариам провела пальцем между Женькиных бровей, разглаживая образовавшуюся бороздку. Ей давно уже следовало уходить. Тем более что ему последние минут сорок вроде как и не до нее было. Кравец сидел, уткнувшись в компьютер, а она за ним наблюдала.

– Угу… Я покроюсь морщинами, и ты меня непременно разлюбишь. – не отвлекаясь от своей работы, пробормотал Женя. Мариам слабо улыбнулась. Он зашел на тонкий лед. Потому что о чувствах они как раз и не говорили. Ни разу. Почему? А бог его знает. Иной раз так хотелось ему сказать «Я люблю тебя, Жень. Знал бы ты, как давно я тебя люблю», но в последний момент что-то останавливало. Может быть, глупый девчоночий стереотип о том, что мальчик должен признаться первым. И тогда во рту, как после недозревшей хурмы, вязло. Слова намертво прилипали к губам, языку, нёбу, да так и умирали непроизнесенными.

Меняя тему, Мариам поинтересовалась:

– У тебя что-то не ладится?

Чтобы между ними не осталось недомолвок, Женя в деталях ей объяснил, что за шумиха поднялась вокруг его детища, и как вообще так получилось. Поэтому Мариам более-менее понимала ситуацию. И даже подыгрывала ему. Хотя Кравец четко дал понять, что она может этого не делать. Но ей хотелось. Мариам испытывала какое-то болезненное удовольствие от своего присутствия в его Инстаграмной жизни. Ведь еще недавно она могла лишь со стороны за ней наблюдать.

Насколько Мариам было известно, их старания дали свой результат. Но работы у Кравца не только не стало меньше, но в последнее время даже как будто прибавилось.

– Не то чтобы не ладится. Просто накопилась куча вопросов, которые я могу решить лишь на месте.

У Мариам по телу прошелся холодок. Она встала, не забыв укутаться в одеяло. Потянулась к своей одежде.

– Так ты уезжаешь? – небрежность в голосе – не более чем игра. Но она здорово прокачалась в играх. Вот если бы еще все внутри не дрожало от страха. Что все закончится, так и не начавшись.

– Без этого в любом случае не обойтись.

– Ну, да.