Долгое чаепитие

Вскоре Кейт проводили в кабинет мистера Ральфа Стэндиша, главного психолога-консультанта и одного из членов совета директоров Вудшедской клиники, который в этот момент заканчивал говорить с кем-то по телефону.

– Да, я не отрицаю, – рассуждал он, – что бывают случаи, когда необычайно тонко чувствующие и умные дети могут производить впечатление глупых. Но, миссис Бенсон, глупые дети тоже могут производить впечатление глупых. Я думаю, это вы должны признать. Я понимаю, что это очень тяжело, да. Всего доброго, миссис Бенсон.

Он засунул телефон в ящик стола и пару секунд собирался с мыслями, прежде чем поднять глаза на посетительницу.

– Вы могли бы поставить меня в известность о вашем приходе чуть раньше, мисс м-м… Шехтер, – обратился он к ней наконец.

На самом деле сначала он сказал:

– Вы могли бы поставить меня в известность о вашем приходе чуть раньше, мисс м-м… – потом на некоторое время замолчал и стал искать что-то в другом ящике стола, прежде чем сказать «Шехтер».

Кейт находила весьма странной привычку держать визитные карточки с именами посетителей в ящиках, а не на столе, но дело в том, что мистер Стэндиш не выносил беспорядка на своем великолепном столе из ясеня безупречно строгого дизайна и поэтому на нем не было абсолютно ничего. Он был совершенно голым, как и все остальные поверхности в его кабинете. Журнальный столик, который окаймляли по бокам стулья «барселона», тоже был абсолютно пуст. Точно так же пусты и гладки были поверхности, без сомнения очень дорогих, шкафов, где хранились папки с документами.

В его кабинете не было ни одной книжной полки – книги, если они вообще существовали, скорее всего были убраны в большие белые и гладкие встроенные шкафы, а простую черную рамку для картин, висевшую на стене, можно было считать всего лишь временным умопомрачением, ведь картина так и не была в нее вставлена.

Кейт изумленно осматривалась вокруг.

– Неужто у вас совсем нет здесь украшений? – спросила она.

– Нет, кое-что есть, – ответил он, выдвигая следующий ящик.

Из ящика он достал китайский сувенир – котенка, играющего с клубком шерсти, и положил его на стол прямо перед собой.

– Как психолог, я признаю, что украшения способны оказывать благоприятное воздействие на внутренний мир человека, – изрек он.

Затем он положил котенка обратно в ящик и плавно, почти бесшумно задвинул его.

– Слушаю вас.

Он сцепил руки на столе перед собой и вопрошающе посмотрел на Кейт.

– Я очень благодарна, что вы нашли время встретиться со мной, мистер Стэндиш, несмотря на то, что я не уведомила об этом достаточно заблаговременно.

– Это мы уже обсудили.

– Без сомнения, вы в курсе того, что печаталось в газетах на первой полосе.

– Газеты интересуют меня постольку, поскольку я могу найти там то, что меня интересует, мисс м-м… – Он опять выдвинул ящик. – Мисс Шехтер, но…

– Я заговорила на эту тему потому, что именно она явилась косвенной причиной моего визита к вам, – очаровательно солгала Кейт. – Я знаю, что ваша клиника пострадала в связи с этим от весьма нежелательной для нее рекламы, и я подумала, что, возможно, вас заинтересует возможность рассказать с помощью прессы о более прогрессивных аспектах проводимой в клинике «Вудшед» работы. – Она улыбнулась неотразимо обаятельной улыбкой.

– Только из уважения к моему очень хорошему другу и коллеге, мистеру м-м…

– Франклину, Алану Франклину, – подсказала Кейт, чтобы избавить психолога от необходимости выдвигать ящик в очередной раз. Алан Франклин был психотерапевтом, у которого Кейт прошла несколько сеансов лечения после трагедии, в результате которой она лишилась Люка, своего мужа. Он предупреждал ее, что Стэндиш, будучи блестящим специалистом в своей области, вместе с тем был эксцентричной личностью, и степень этого качества превышала все допустимые пределы, на которые могла дать скидку его профессия.

– …Франклину я согласился встретиться в вами. Хочу сразу предупредить вас, что если после этого интервью в газетах появятся клеветнические статейки типа «Нездоровый дух в Вудшедской клинике», то я, я…

Я так вам отомщу…
Еще не знаю сам,
Чем отомщу, но это будет…

– Ужас для всей Земли, – с блеском заключила Кейт.

У Стэндиша сузились глаза.

– «Король Лир», второй акт, сцена четвертая, – изрек он. – И насколько мне известно, у Шекспира было «ужасы», а не «ужас».

– А знаете что – ведь вы правы, – сказала Кейт.

Она с благодарностью подумала об Алане. Она улыбнулась Стэндишу, наслаждавшемуся чувством собственного превосходства. Как странно, размышляла Кейт, что у тех людей, которым так хочется вас запугать, легче всего найти слабые струнки и играть на них.

– Итак, что именно вам бы хотелось узнать?

– А если предположить, что я вообще ничего не знаю? – сказала Кейт.

Стэндиш улыбнулся, словно давая понять, что предложение о полном незнании, возможно, будет ему еще более приятно.