Долгое дело

…Самые интересные мысли те, которые не высказать…

— Не призналась? — догадался прокурор.

Вот:

— Почему, Юрий Артемьевич, мы так долго не могли с ней совладать? Ведь она одна, а нас много…

— Потому что мы поступаем законно, а она нет.

— Что же выходит: живущие по закону — слабее?

Беспалов сделал странное движение правой рукой — как балерина всплеснула в танце ручкой. И уложил её на бумаги недвижно, припечатанно, чтобы впредь она не всплёскивала. Рябинин знал, что всё это значило, — Юрий Артемьевич пресёк полёт руки к подбородку, как он пресекал не раз.

— Нет, Сергей Георгиевич, не слабее. Преступник кажется сильным, пока совершает преступление. Но в конце концов побеждает закон. Калязина всё-таки задержана…

— Она не признаётся, — мрачно сообщил Рябинин.

— Ни в чём?

— Ни в чём. И в этом я виноват.

— Почему?

— Выложил ей всё плохое о её жизни. Надо бы выложить всё хорошее.

— А есть в её жизни хорошее-то?

— В каждой есть.

— Она, по-моему, и на женщину непохожа, — усмехнулся прокурор.

И промелькнуло, исчезая…

…Мужчина должен узнаваться по мужественности, женщина — по женственности…

Лицо Беспалова, крепкое лицо человека, имевшего дело с металлом, физическим напряжением и непогодами, хорошо отражало работу мысли — Рябинин всегда эту мысль видел, которая как бы просвечивала. В первый год работы он считал, что подобное явление мысли на лице происходит от нетренированности интеллекта. Но позже он понял: Юрий Артемьевич и верно не включал мозг на полную мощь по пустякам, решая текущие и бегущие вопросы вроде бы и не умом, оберегая его для умных дел.

— Ну и пусть не признаётся, — наконец сказал он.

— Как же так?..

— Следователям часто не признаются.

— Нет, редко.

— Сомневаюсь.

— Следователю признаются чаще, чем кому-либо. Не из-за страха. Тут срабатывает моральная готовность, общепринятый стереотип. У врача надо раздеваться, на комедии надо смеяться, следователю надо признаваться…

— Закон не требует обязательного признания.

— Не требует, но ведь если признается, то и раскается.

— Сергей Георгиевич…

Беспалов упёрся в стол неподъёмным взглядом, и этот взгляд, казалось, заслонил и его слова. Рябинин редко видел сердитого прокурора, поэтому смотрел на него с растерянным удивлением.

— Сергей Георгиевич, — повторил Беспалов, — нужно дело кончать.

— Всё-таки я хочу, чтобы она призналась…

— Для чего?

— Ну хотя бы для того, чтобы назвать соучастника.

— Ищите другими путями.

— Тогда опять-таки для того, чтобы раскаялась.

— Сергей Георгиевич, я всегда вас поддерживал, но нельзя же вести бесконечное следствие.

— Как вы не понимаете…

— Чего я не понимаю?

Чего он не понимает?

И промелькнуло, исчезая…

…Настоящий следователь… Поймать-то легко… Расследовать-то легко… Это делают многие…

Промелькнул набор слов — несвязных, как из репродуктора с далёкой улицы. Но эти несвязные слова были схвачены натекавшей обидой и расставлены верно и быстро.

— Юрий Артемьевич, настоящий следователь не тот, кто сумеет поймать или расследовать, а тот, кто убедит преступника раскаяться.

Беспалов поднял взгляд от стола и признался, сочувствуя самому себе:

— А всё-таки с вами трудно.

— Я не прав?

— Правы, но с вами трудно.

Рябинин не обиделся: он сделал всё, чтобы отжать обиду, которую, казалось, ему плеснули в грудь. И кто? Да ведь Беспалов и раньше говорил про трудный характер. Господи, пошли на оставшуюся жизнь покладистый характер. У Лиды научился: боже, господи…

— Юрий Артемьевич, я ведь пришёл с другим. Хочу взять самоотвод по калязинскому делу. Оно, в сущности, кончено…

— Обиделись?

— Честное слово, с этим и пришёл.

— Какие мотивы?

— Во-первых, я потерпевший. Соучастник, думаю, расскажет, как был у меня в квартире. Во-вторых, я на неё зол…

— Эка невидаль. Циничные преступления часто злят.

— У меня злость особая — личная, что ли…

— Ну и что?

— Могу оказаться пристрастным… и несправедливым.

Юрий Артемьевич смотрел на следователя, заработав своей проступающей мыслью. Но Рябинину казалось, что прокурор думает не о его доводах, а о чём-то другом.

— Трудно со мной? — вырвалось у Рябинина.

— Всё-таки обиделись. А ведь трудно не значит, что плохо.

— Но и не значит, что хорошо.

— Закончить дело попрошу Демидову, но с одним условием.

— С каким?

— Вы найдёте соучастника.