Долгое падение

На разбитом носу Скаута – лейкопластырь, и он сменил куртку. Глаза его заплывшие и багровые, на губах полуулыбка.

– Утречко доброе, приятели. Пора двигать.

Уотт и Мануэль в ловушке. Оба они знают, что игра закончена.

Шифти и Скаут сопровождают их в машину, двухцветную «Алвис Грей Леди», черную с темно-красным. Капот у нее длиннее салона, колпаки на колесах толстые, круглые, хромированная отделка идеально отполирована.

Уотт слишком пьян, чтобы красноречиво изложить свои доводы, но считает, что ему не следует быть здесь. Им нужен Мануэль, а не он. Проблема не в нем.

Они садятся на заднее сиденье машины, Скаут – между ними.

Прежде чем они отъезжают, О’Нил предупреждает с ухмылкой:

– Если кто-нибудь попытается выкинуть что-нибудь забавное – его вырубят на фиг. Ясно?

Мануэль и Уотт соглашаются, что Скаут выразился предельно ясно. Шифти выруливает на дорогу, и Уотт думает: «Мне нужно выпить…» Он не пьет. За эту ночь он выпил так много, что у него небольшие провалы в памяти. Внезапно он мысленно оказывается в странных ситуациях: слушает на кухне Джона, идет по лестничной площадке, заказывает выпивку в «Глениффере», включает пятую передачу. Что ему точно не нужно – так это пить еще.

Шифти ведет машину. «Грей Леди» – красотка. Сиденья обиты мягкой серой кожей, приборный щиток из цельного куска отполированного орехового дерева, и рулевое колесо ему под стать. Оба передние сиденья отодвинуты назад до упора – не такая уж большая проблема для Мануэля при его росте в пять футов шесть дюймов, но что касается Уотта, его колени где-то под подбородком.

Колеса урчат, катясь по булыжникам, когда Шифти сворачивает на Трибунал-стрит.

Все еще темно, но занимается рассвет для рабочих. Серые горожане целеустремленно шагают с сэндвичами и фляжками в руках, их лица еще не закалились после сна; они держат путь к своей собственной маленькой части огромной машины Империи.

Мануэль хватается за спинку переднего сиденья, рывком подавшись вперед. Кажется, это следует считать «чем-нибудь забавным», и Скаут хватает средний палец Мануэля, подняв его так, как пальцы подниматься не желают. Мануэль, глядя на Скаута, обозленно приподнимает бровь.

Шифти говорит в ветровое стекло:

– Да, тебя предупреждали.

Уотт и Мануэль знают, что парировать нечем. Их предупреждали.

Они сворачивают на Бьюкенен-стрит. Шифти плавно огибает кучи лошадиного дерьма. Здесь множество пабов, и пивовары все еще развозят свой товар на ломовых телегах и тележках. На середине Бьюкенен-стрит Шифти сворачивает на Гордон-стрит и припарковывается прямо у дома номер 25.

Дверь в клуб «Гордон» может похвалиться чопорностью эпохи короля Георга. Она блестящая, черная, десяти футов в высоту, к ней ведут с грязной улицы четыре ступеньки. Клуб «Гордон» на втором этаже, над штаб-квартирой девочек-скаутов.

Все держатся настороже, выходя из машины. Ничего приятного ждать не приходится.

Клуб «Гордон» расположен в центре всего в этом квартале. В конце квартала вдоль улицы выстроились фургоны газеты «Глазго геральд», ожидая, когда можно будет забрать второй тираж. В пределах полумили от клуба находятся суды, Корпорация, Торговая палата и Торговая гильдия, три национальные газеты и штаб-квартира полиции.

Уотт и Мануэль бывали в кубе и раньше, что неудивительно. Каждый мужчина в Глазго бывал в «Гордоне» в то или иное время. Это эпоха клубов. Мужчины с общими интересами встречаются в закрытых клубах и заключают сделки, одалживают деньги, решают исход переговоров еще до того, как те официально запланированы. И все-таки «Гордон» – особенный. Это общественный тамбур, в котором могут встречаться низы и верхи общества, пить и разговаривать, в отсутствие женщин, духовенства и морализаторского осуждения.

«Гордон» – пульсирующий клапан торгашеского сердца Глазго. Однако его основное достоинство не в сделках. Его основное достоинство в дружелюбии и признании общности интересов разных людей через пропасть классовых различий. Но здесь не место для малодушных – нужна смелость, чтобы ходить в этот клуб, несмотря на угрозу позора.

Скаут и Шифти шагают слева и справа от двух мужчин, которых «они же предупредили»; сперва – к двери, потом – вверх по ступенькам, чтобы убраться с улицы, внезапно сделавшейся шумной. У Шифти есть ключ от передней двери, и он пускает его в ход. Это очень впечатляет. Большинству людей приходится позвонить, подождать и сказать подошедшему к двери мальчику, под каким номером они значатся в клубе.

Шифти открывает дверь и машет, чтобы все поднимались по лестнице.

На втором этаже они подходят к черным вторым дверям с медной табличкой, гласящей: «Гордон». Шифти открывает двери еще одним ключом, проводит всех внутрь и тщательно запирает дверь.

Коридор красно-розовый, с мягким освещением, полный смога от свежего сигарного дыма и запаха виски.

Слышно, как в боковой комнате смеются, и высокий голос старается донести сквозь сдавленный хохот кульминационный пункт рассказа.

Мальчик-гардеробщик в униформе становится по стойке «смирно». У него красные глаза.

– Порядок, сынок? – спрашивает Шифти.

– Да, сэр, мистер Томсон.