Долгое падение

Правда, никто особенно не возражал. Все были только «за». Вопрос был один: ехать сразу или уже летом, чтобы погода была хорошая. Но все сошлись во мнении, что в общем и целом лучше съездить сейчас, до Дня святого Валентина. Сначала мы думали, что нам хватит денег съездить на Карибы или на Барбадос, но Мартин заметил, что нам еще придется оплатить уход за Мэтти в течение всего этого времени.

— Тогда давайте просто поедем без Морин, — предложила Джесс.

Мне было очень неприятно это слышать, но потом оказалось, что Джесс пошутила.

Я уже не помнила, когда в последний раз плакала от счастья. Я не для того это говорю, чтобы меня пожалели, просто странное ощущение. Когда Джей-Джей сказал, что у него есть идея, а потом объяснил суть этой идеи, я ни на мгновение не позволяла себе подумать, что все это может произойти на самом деле.

Забавно, но мы ведь до того момента не очень хорошо друг с другом обращались. Вам может показаться, что так должно быть, учитывая все обстоятельства нашего знакомства. Вам может показаться, что это история о четырех несчастных людях, которые встречаются и пытаются помочь друг другу. Но все было не так до этого момента, совсем не так, если не считать эпизода, когда мы с Мартином сидели на Джесс. Но даже это было слишком жестоко, чтобы слыть добрым поступком. До этого момента это была история о четырех несчастных людях, которые встречаются и потом начинают друг с другом ругаться. По крайней мере, трое из них.

Я немного всхлипывала, и это всех несколько смущало, в том числе и меня.

— Ни хр… — запротестовала Джесс. — Всего неделя на этих дурацких Канарских островах? Я там была. Там же ничего нет, кроме пляжей и клубов.

Я хотела было объяснить Джесс, что я даже английского пляжа не видела с тех пор, как Мэтти перестал ходить в школу; всех учеников каждый год возили в Брайтон, и я пару раз ездила с ними. Но промолчала. Плохо, когда ничего не можешь рассказать о своей жизни, — люди обязательно подумают, что тебе нужна их жалость. Пожалуй, поэтому и остаешься в итоге в одиночестве, ведь любое твое слово вызывает у них очень неприятные ощущения.

Мне хочется описать каждое мгновение той поездки, потому что мне все было так интересно, но, наверное, это будет неправильно. Если вы нормальный человек, то и без меня знаете, как выглядит аэропорт, какие там звуки и запахи, и если я начну вам об этом рассказывать, это будет лишь одним из способов признаться, что моря не видела десять лет. Мне нужно было сделать новый паспорт, и даже это вызвало у меня бурю эмоций, потому что в очереди увидела кое-кого из церкви, а эти люди знали, что я редко путешествую. Среди этих людей была и Бриджит — женщина, которая не пригласила меня в гости на празднование Нового года, на которое я не пошла; однажды, подумала я, нужно будет рассказать ей, как она помогла мне в первый раз в жизни съездить за границу.

Вы, наверное, знаете, что в самолетах есть много рядов по три места. Мне позволили сесть у окна, потому что все остальные уже летали на самолетах. Мартин сел посередине, а Джей-Джей — у прохода. Но буквально через несколько минут он поменялся местами с Джесс, которая успела поругаться со своей соседкой, так что шуму и возни было достаточно. А еще вы, наверное, знаете, что когда самолет взлетает, то издает неприятный звук, равно как и то, что иногда самолет потряхивает в воздухе. Но я, естественно, ничего этого не знала и поэтому чувствовала себя ужасно. Мартину пришлось взять меня за руку и успокаивать.

А еще вы, наверное, знаете, что, когда глядишь на землю из окна самолета, она становится все меньше и меньше, и ты никак не можешь не задуматься обо всей своей жизни — от самого начала до настоящего момента, а еще обо всех людях, которых ты знаешь или знал. И вы знаете, каково это: благодарить Бога за этих людей и злиться на Него за то, что Он не помог тебе лучше их понять, а в итоге совсем запутаться и испытать непреодолимое желание поговорить со священником. Я решила не сидеть у окна на обратном пути. Не понимаю, как это выдерживают люди, летающие на самолетах раз в год или даже чаще. Честно не понимаю.

Отсутствие Мэтти я ощущала почти физически — у меня словно ногу отняли. Настолько странное было ощущение. Хотя я наслаждалась легкостью, так что, пожалуй, это было не совсем, будто мне ногу отняли, — сомневаюсь, что люди получают удовольствие от того, что у них нет ноги. И еще надо отметить, без Мэтти стало проще выбраться куда-нибудь, но зато одноногому человеку, наоборот, сложнее. Так что честнее всего будет сказать, что, оставшись на это время без Мэтти, я словно лишилась третьей ноги, потому что с третьей ногой, наверное, сложно ходить — она все время будет мешаться — и без нее намного проще. Больше всего я скучала по нему, когда самолет потряхивало; я думала, что умру, так с ним и не попрощавшись. Тогда я начала паниковать.