Долгое падение

Мы пожали друг другу руки, Морин взяла сумочку, и все пошли завтракать. Мы понятия не имели, о чем разговаривать, но, похоже, никого это особенно не смущало.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Джесс

Газетчикам потребовалось немного времени, чтобы обо всем разузнать. Может, пара дней. Я сидела у себя в комнате, когда папа попросил меня спуститься вниз и поинтересовался, что я делала на Новый год. Ну, я начала: да ничего особенного. И он сразу: а вот журналисты так не думают. Я тогда переспросила: журналисты? Он ответил: да, в газетах, похоже, скоро появится статья о тебе и Мартине Шарпе. Ты знаешь Мартина Шарпа? Ну, я начала увиливать: мол, вроде того, я тогда на вечеринке его видела, но на самом деле его почти не знаю. А папа сразу взъелся: что это за вечеринка такая, где можно повстречать Мартина Шарпа? Я не могла придумать, что это могла быть за вечеринка, и поэтому промолчала. Тогда он попытался спросить: мол, а вы… там что-нибудь… Я все равно попалась, так что гулять так гулять: трахалась ли я с ним? Нет, не трахалась. Нет уж, спасибо! Черт! С Мартином Шарпом! Беее! Омерзительно! Ну и так далее, пока он наконец не понял.

Это все Чез, засранец. Это он растрезвонил газетам. Наверное, он и раньше пытался, гаденыш, но тогда ему нечего было им предложить, тогда была только я, и больше ничего. Джесс Крайтон и Мартин Шарп — заманчивая парочка… Как тут устоять? Как вы думаете, сколько на такой новости можно заработать? Пару сотен фунтов? Больше? Честно говоря, я и сама бы так поступила, окажись на его месте. Он вечно на мели. И я вечно на мели. Так что ничего удивительного.

Отец отодвинул занавеску, чтобы украдкой глянуть в окно, и увидел около дома какого-то человека. Я хотела выйти и наорать на него, но папа меня не пустил; он сказал, что они сфотографируют взбесившуюся меня, и на фотографии я буду выглядеть по-дурацки — в итоге пожалею, что вообще вышла из дома. Еще он сказал, что не стоит опускаться до такого и при нашем положении нужно быть выше всего этого и не обращать на журналистов внимания. Ну, я ему такая: при чьем положении? У меня нет никакого положения. А он мне: нет, у тебя есть определенное положение в обществе, нравится тебе это или нет. А я все не могла угомониться и опять сказала: мол, это у тебя положение, а не у меня. Он тоже не уступал: у тебя тоже есть определенное положение. В общем, так мы какое-то время и препирались. Но такие разговоры все равно ничего не меняют, да я и так на самом-то деле знала, что он прав. Если бы у меня не было определенного положения, газетчикам не было бы до меня дела. На самом деле, когда я веду себя как человеку которого нет никакого особенного положения, я только укрепляю особенность своего положения, если вы понимаете, что я имею в виду. Если я целыми днями буду сидеть дома и читать или заведу себе постоянного парня, ко мне не проявят никакого интереса. А если я пересплю с Мартином Шарпом или сброшусь с крыши, то интерес будет. Еще какой интерес.

Когда я впервые попала на страницы газеты — уже после истории с Джен, — я была этим обеспокоена, но ничего особенно ужасного в этом не увидела. К тому же украсть что-то из магазина — это не ведь не убить человека, правда? Все через это проходят, разве нет? Причем речь идет о воровстве в стиле Вайноны Райдер, когда таскаешь из магазинов сумки, одежду и все такое, а не карандаши и шоколадки. Это происходит уже после увлечения верховой ездой и красивыми мальчиками из поп-групп, но до марихуаны и секса. Но на этот раз все было совсем иначе, и сомневаться в этом не приходилось — тогда я и задумалась обо всем этом. Да-да, знаю. Но ведь лучше поздно, чем никогда? А подумала я буквально следующее: если эта история попадет в газеты, то пусть лучше мама с папой думают, что я переспала с Мартином, чем узнают правду. Правда может их убить. Возможно, в самом прямом смысле этого слова. Что, быть может, оставит меня единственным членом семьи. В общем, если газеты примутся копать не с той стороны, то это будет еще не самое страшное. Конечно, унизительно будет появляться в колледже, где все будут уверены, что я трахалась с самым отвратительным человеком в стране, но это будет спасительная ложь — она убережет моих родителей.

Я, конечно, думала обо всем этом, но думала второпях. Я могла бы избавить себя от кучи проблем, подумай еще пару минут, прежде чем раскрывать рот, но я не подумала. Я протянула: па-а-а-па-а-а. Он сразу: о, нет. Я только подняла на него глаза, как он тут же сказал: лучше расскажи мне все сразу. А я ему такая: ну, рассказывать тут особенно нечего. Просто пошла на вечеринку, где оказался он, я выпила лишнего, а потом мы пошли к нему домой. Вот. А папа удивился: и что? Это все? Ну, я ему такая: не совсем все, там скорее многоточие. К тому же детали тебе знать не обязательно. А он только выдохнул: господи Иисусе — и плюхнулся в кресло.