Долгое прощание

Сними ботинки с м-ра Уэйда.

Я отпустил его, и он усмехнулся.

– Неплохой трюк, – сказал он. – Я запомню. Он нагнулся к Уэйду и замер.

На подушке было кровавое пятно.

– Кто хозяина порезал?

– Не я, дружище. Он упал и расшибся. Рана неглубокая. Доктор уже смотрел. Кэнди медленно вздохнул.

– Ты видел, как он упал?

– Это без меня случилось. Ты что, так любишь хозяина?

Он не ответил. Снял с Уэйда ботинки. Потихоньку мы его раздели, и Кэнди нашел где-то зеленую с серебряным пижаму. Мы натянули пижаму на Уэйда, уложили его в постель и хорошенько укрыли. Он был по-прежнему весь мокрый и храпел. Кэнди грустно взглянул на него, покачивая напомаженной головой.

– Кому-то надо с ним посидеть, – заявил он. – Пойду переоденусь.

– Иди спать. Я здесь побуду. Понадобишься, я позову. Он посмотрел мне в глаза.

– Смотри за ним хорошо, – сказал он тихо. – Очень хорошо.

Он вышел из комнаты. Я пошел в ванную, взял мокрую губку и толстое полотенце. Легонько повернув Уэйда на бок, постелил полотенце на подушку и обмыл кровь с головы, стараясь, чтобы рана не открылась снова. Стал виден неглубокий порез дюйма два длиной. Пустяки. Тут д-р Лоринг не наврал. Не помешало бы наложить швы, но, может, и не обязательно. Я нашел ножницы и выстриг волосы вокруг раны, чтобы заклеить ее пластырем. Потом повернул Уэйда на спину и обтер ему лицо губкой. Наверное, это было ошибкой.

Он открыл глаза. Сперва взгляд его был блуждающий и туманный, потом прояснился, и он увидел меня. Рука задвигалась, потянулась к голове, нащупала пластырь. Он что-то промычал, потом голос тоже прояснился.

– Кто меня ударил? Вы? – Он продолжал ощупывать пластырь.

– Никто вас не бил. Вы упали.

– Упал? Когда? Где?

– Там, откуда звонили. Вы звонили мне. Я услышал, как вы упали. По телефону.

– Я звонил вам? – Он слабо усмехнулся. – Вы что, скорая помощь, приятель? Сколько времени?

– Около часу ночи.

– Где Эйлин?

– Пошла спать. Ей сегодня досталось.

Он молча это обдумал. В глазах мелькнуло страдание.

– А я не... – Он умолк и поморщился.

– Насколько я знаю, вы ей ничего не сделали. Если вас это волнует.

Просто выбрались из дома и свалились без чувств у забора. Хватит разговоров.

Спите.

– Спите, – повторил он тихо, нараспев, словно ребенок, зубрящий урок. – А что это такое?

– Может, дать вам снотворное? Есть у вас снотворное?

– Ящик в тумбочке.

Я открыл ящик и нашел пластиковый флакон с красными капсулами. Секонал, 1,5 грана. Выписан д-ром Лорингом. Славный наш д-р Лоринг. Рецепт на имя м-с Роджер Уэйда.

Я вытряхнул оттуда две штуки, убрал флакон и налил в стакан воды из термоса, стоявшего на тумбочке. Уэйд сказал, что и одной капсулы хватит.

Проглотил ее, запил водой, откинулся на подушку и снова уставился в потолок.

Шло время. Я сидел в кресле и смотрел на него, не похоже, чтобы его клонило ко сну. Он медленно заговорил:

– Я тут кое-что вспомнил. Сделайте мне одолжение, Марлоу. Я написал какой-то бред, не хочу, чтобы Эйлин это увидела. Листок на машинке под футляром. Разорвите его, пожалуйста.

– Пожалуйста. Больше ничего не вспомнили?

– Эйлин в порядке? Вы уверены?

– Да. Просто устала. Успокойтесь, Уэйд. Хватит вам думать. Зря я с вами разболтался.

– Он говорит: хватит вам думать. – Голос уже стал сонным. Бормотал, словно про себя. – Хватит думать, хватит видеть сны, хватит любить, хватит ненавидеть. Прощайте, милый принц. Где там вторая таблетка?

Я дал ему таблетку и воды. Он снова улегся, повернув-шися на этот раз ко мне лицом.

– Слушайте, Марлоу, я написал одну штуку и не хочу, чтобы Эйлин...

– Я уже слышал. Займусь этим, когда вы заснете...

– Ara. Спасибо. Хорошо, что вы здесь. Очень славно. Наступила длинная пауза.

– Убивали когда-нибудь человека, Марлоу?

– Да.

– Мерзкое чувство, правда?

– Некоторым нравится.

Веки, наконец, сомкнулись. Потом он снова встрепенулся, но взгляд был рассеянный.

– Как это может нравиться?

Я не ответил. Веки снова опустились, очень медленно, как занавес в театре. Он захрапел. Я подождал еще немного. Потом притушил свет и вышел из комнаты.

Глава 27

Возле спальни Эйлин я остановился и прислушался. Оттуда не доносилось ни звука, и я не стал стучать. Если захочет узнать, как он себя чувствует, сама спросит. В гостиной внизу было светло и пусто. Часть света я выключил.

Стоя рядом с входной дверью, поглядел наверх, на галерею. Гостиная посередине уходила ввысь до самой крыши. Наверху ее пересекали открытые балки, которые поддерживали галерею. Галерея была широкая, по обе стороны от нее шли крепкие перила высотой примерно в метр. Поручни и столбики перил обтесаны прямоугольно, под форму балок. Вход в столовую вел через прямоугольную арку с двойными резными дверями. Над ней, по моим предположениям, располагались комнаты для слуг. Эта часть второго этажа была отгорожена стенкой, и, значит, из нее спускались в кухню по другой лестнице.

Спальня Уэйда находилась в углу, прямо над его кабинетом. Дверь из нее я оставил открытой, свет оттуда падал на высокий потолок, и я снизу видел верхнюю часть двери.