Долгое прощание. Обратный ход

– Это Говард Спенсер, м–р Марлоу. Нам сообщили про Роджера Уэйда. Для нас это был тяжкий удар. Всех подробностей мы не знаем, но, кажется, там фигурировало ваше имя.

– Я был у них, когда это случилось. Он напился и застрелился. М–с Уэйд вернулась домой немного погодя. Слуг не было – у них по четвергам выходной.

– Вы были с ним наедине?

– Меня с ним не было. Я ждал на улице, когда вернется его жена.

– Понятно. Вероятно, будет следствие?

– Уже было, м–р Спенсер. Самоубийство. И почти нет сообщений в печати.

– Вот как? Это любопытно. – Похоже было, что он не столько огорчен, сколько озадачен. – С его–то известностью… Я бы сказал… впрочем, это неважно. Мне, наверно, надо бы прилететь, но я не выберусь до конца будущей недели. Пошлю м–с Уэйд телеграмму. Может быть, ей надо чем–то помочь, и кроме того, тут вопрос в книге. Если там достаточно материала, можно поручить кому–нибудь ее дописать. Итак, вы все–таки согласились на эту работу.

– Нет. Хотя он и сам меня просил. Я прямо сказал, что не сумею удержать его от пьянства.

– По–видимому, вы и не пытались.

– Слушайте, м–р Спенсер, вы же ни черта ни о чем не знаете. Не торопитесь делать выводы. Я с себя полностью вину не снимаю. Это естественно, раз такое случилось, а я был поблизости.

– Разумеется, – согласился он. – Извините за это замечание. Оно весьма неуместно. Эйлин Уэйд сейчас дома, вы не знаете?

– Не знаю, м–р Спенсер. Почему бы вам ей не позвонить?

– Думаю, вряд ли она сейчас захочет разговаривать, – медленно сказал он.

– Почему бы и нет? Она на следствии отвечала на вопросы, глазом не моргнув. Он откашлялся.

– Не похоже, что вы сочувствуете.

– Роджер Уэйд мертв, Спенсер. Он был немножко сволочь, а, может быть, и немножко гений. Я в этом не разбираюсь. Он был пьяница, эгоист и ненавидел самого себя. Он доставил мне много хлопот, а в конце много огорчений. Какого черта я должен сочувствовать?

– Я имею в виду м–с Уэйд, – отрывисто произнес он.

– И я тоже.

– Позвоню вам, когда прилечу, – сообщил он. – До свидания.

Он повесил трубку. Я тоже. Пару минут я неподвижно глядел на телефон.

Потом взял со стола справочник и стал искать номер.

Глава 40

Я позвонил в контору Сьюэлла Эндикотта. Там ответили, что он в суде и будет к концу дня. Не желаю ли я оставить свою фамилию? Нет.

Я набрал номер заведения Менди Менендеса на Стрипе. В этом году оно называлось «Эль Тападо», недурное название. На американо–испанском диалекте это, в числе прочего, означает зарытое сокровище. В прошлом его именовали по–разному, то и дело меняя вывески. Один раз это был просто номер из голубых неоновых трубок на высокий глухой стене. Стена выходила на юг, позади здания возвышался холм, а подъездная дорожка огибала ее, уходя прочь от Стрипа. Очень шикарное место. Только про него мало кто знал, кроме полиции, гангстеров и тех, кто мог выбросить тридцатку за хороший обед и поднять ставку до пятидесяти тысяч в большом тихом зале наверху.

Сперва к телефону подошла женщина, которая ничего не знала и не ведала.

Потом подозвали управляющего с мексиканским акцентом.

– Вы желаете говорить с м–ром Менендесом? А кто это звонит?

– Не надо имен, amigo. По личному вопросу.

– Un momento, por favor.

Пришлось подождать. На сей раз меня соединили с каким–то мрачным типом.

Разговаривал он, словно через бойницу бронированного автомобиля. Может, у него был не рот, а такая бойница.

– Выкладывайте, кто его просит?

– Марлоу.

– Кто такой Марлоу?

– Это Чик Агостино?

– Нет, не Чик. Говорите пароль.

– На легком катере. Послышался смешок.

– Не кладите трубку.

Наконец, еще один голос сказал:

– Привет, дешевка. Как делишки?

– Ты там один?

– Можешь говорить, дешевка. Я номера отбираю для варьете.

– Могу предложить хороший номер – ты отрезаешь себе голову.

– А на бис я что буду показывать? Я засмеялся. Он засмеялся.

– Как ведешь себя, по–тихому? – спросил он.

– А ты не слышал? Я тут подружился с одним парнем, а он тоже покончил с собой. Теперь у меня прозвище «Поцелуй смерти».

– Смешно тебе, да?

– Нет, не смешно. А как–то на днях я пил чай с Харланом Поттером.

– Молодец. Я–то сам чаю не пью.

– Он велел, чтобы ты был со мной поласковее.

– Не знаком с ним и не собираюсь.

– У него руки длинные. Я звоню кое–что узнать, Менди. Насчет Фрэнка Марстона.

– Никогда не слыхал про такого.

– Слишком быстро отвечаешь. Фрэнком Марстоном когда–то называл себя Терри Леннокс – в Нью–Йорке, до переезда на запад.

– Ну и что?

– ФБР поискало у себя его отпечатки пальцев. Ничего не нашли. Значит, он в армии никогда не служил.

– Ну и что?

– Ты что, тупой? Либо твоя история про его подвиг – туфта, либо это было, но в другом месте, – Я не говорил, где это было, дешевка. Говорю по–хорошему, забудь об этом. Еще раз надо объяснять?

– Понял, понял. Если буду плохо себя вести, окажусь на дне морском, а сверху будет лежать трамвай. Не пугай меня, Менди. Видал я таких профессионалов. Ты в Англии бывал когда–нибудь?

– Не дури, дешевка. В этом городе всякое может случиться. Даже со здоровыми сильными ребятами вроде Большого Вилли Магоуна. Загляни в вечернюю газету.