Долгое прощание. Обратный ход

– Вы сами кое–что забыли, Берни. Возле дома стояла машина. Значит, она знала, что я или кто–то другой есть в доме, потому и позвонила.

Он усмехнулся.

– Считаете, я забыл? Ладно, послушайте–ка. Вы были у озера, моторка трещала изо всех сил – кстати, эти двое ребят приехали в гости с озера Эрроухед, лодку привезли в трейлере – Уэйд спал или лежал без сознания в кабинете, кто–то уже забрал револьвер из ящика стола, а ведь она знала, что вы его туда положили – вы сами ей сказали. Теперь предположим, что она ключей не забывала, что она входит в дом, осматривается, видит вас у озера, видит в кабинете спящего Уэйда, достает револьвер, ждет подходящего момента, всаживает в мужа пулю, бросает револьвер туда, где его потом нашли, выходит из дома, пережидает, когда уплывет лодка, а затем звонит в дверь и вы ей открываете. Возражения есть?

– А мотив какой?

– Да–а, – протянул он угрюмо. – В этом–то вся и штука. Если она хотела избавиться от него, что ей мешало? Ему крыть было нечем – вечное пьянство, бросался на нее. Она бы урвала большие алименты, да и от недвижимости приличный кусок. Нет никакого мотива. И по времени все уж слишком рассчитано. На пять минут – и ей бы это не удалось, разве что вы помогали.

Я открыл было рот, но он поднял руку.

– Спокойно. Я никого не обвиняю, просто размышляю. На пять минут позже – тоже не вышло бы. У нее было всего десять минут, чтобы провернуть это дело.

– Десять минут, – раздраженно возразил я, – которые нельзя было предвидеть, не то что спланировать. Он откинулся в кресле и вздохнул.

– Знаю. У вас есть на все ответ, у меня есть на все ответ, И все–таки мне это не нравится. Какого черта вы вообще с ними связались? Парень выписывает вам чек на тысячу, потом его рвет. Вы говорите – разозлился на вас. Говорите, что не хотели брать чек, все равно не взяли бы. Возможно. Он что, думал, что вы спите с его женой?

– Кончайте вы, Берни.

– Я не спросил, как было на самом деле, я спросил, что он думал.

– Тот же ответ.

– Ладно, тогда вот что. Мексиканец много про него знал?

– Понятия не имею.

– У этого мексикашки слишком много денег. Больше пятнадцати сотен в банке, шикарный гардероб, новехонький шевроле.

– Может, он наркотиками приторговывает? – предположил я.

Олз вылез из кресла и хмуро взглянул на меня сверху вниз.

– Везет же вам, Марлоу. Два раза вас чуть ие прихлопнуло, так нет же, выскочили. С этого начинается самоуверенность. Вы этим людям здорово помогли и не заработали на них ни гроша. Говорят, вы здорово помогли и парню по имени Леннокс. И на нем ни черта не заработали. Откуда у вас деньги на еду?

Или вы столько накопили, что можете бросать работу?

Я встал, обошел вокруг стола и стал с ним лицом к лицу.

– Я романтик, Берни. Если по ночам кричат, бросаюсь на крик. На этом не разживешься. Кто поумнее, закрывают окна и прибавляют звук в телевизоре. Или жмут на газ и смываются побыстрее. Держись подальше от чужого несчастья, а то и к тебе пристанет. В последнюю встречу с Терри Ленноксом у меня дома мы выпили по чашке кофе, который я сам сварил, и выкурили по сигарете. Так что, когда я узнал, что он умер, то пошел на кухню, сварил кофе, налил ему чашку, прикурил сигарету, а когда кофе остыл и сигарета потухла, попрощался с ним.

На этом не разживешься. Вы бы так не поступили. Поэтому–то вы хороший полицейский, а я частный сыщик. Эйлин Уэйд забеспокоилась о муже, и я еду, нахожу его, доставляю домой. В другой раз ему стало худо, он звонит мне, я приезжаю, тащу его на руках в постель и ни гроша с этого не имею. Никакой прибыли. Разве что время от времени схлопочу по морде, или угожу за решетку, или пригрозит мне ловчила вроде Менди Менендеса. Но платить не платят. У меня в сейфе купюра в пять тысяч, но я из нее и пяти центов не истратил.

Потому что не правильно ее получил. Сперва я с ней немножко поиграл, да и теперь иногда достаю, любуюсь. Вот и все – а живых денег ни цента.

– Наверняка фальшивая, – сухо заметил Олз, – хотя таких крупных не подделывают. Ну и в чем смысл этой трепотни?

– Ни в чем. Говорю вам, я романтик.

– Слышал. И не зарабатываете на этом ни гроша. Тоже слышал.

– Но всегда могу послать фараона к черту. Пошли вы к черту, Берни.

– Вы бы так не разговаривали, если бы сидели у меня на допросе под лампой, приятель.

– Может, когда–нибудь это проверим.

Он подошел к двери и рывком распахнул ее.

– Знаешь что, малыш? Думаешь, ты умнее всех, а ты просто дурачок. Тебя раздавить – раз плюнуть. Я двадцать лет служу без единого замечания.

Чувствую, когда темнят и что–то скрывают. Как бы тебе самому не попасть впросак. Запомни это, дружок. Точно тебе говорю.

Дверь захлопнулась. Его каблуки звонко простучали по коридору. Я еще слышал звук его шагов, когда проснулся телефон на столе. Четкий профессиональный голос произнес:

– Нью–Йорк вызывает м–ра Филипа Марлоу.

– Филип Марлоу слушает.

– Благодарю вас. Минутку, пожалуйста, м–р Марлоу. Говорите.

Следующий голос я узнал.