Долгое прощание. Обратный ход

У Виктора было так тихо, что, казалось, можно услышать звук перепада между жарой и прохладой. На табурете у стойки сидела женщина. На ней был дорогой черный костюм — наверно, из какого — нибудь орлона, специально для лета. Перед ней стоял стакан бледно — зеленого напитка, и она курила сигарету в длинном янтарном мундштуке с тем сосредоточенным видом, который объясняется иногда неврастенией, иногда сексуальной озабоченностью, а иногда просто диетическим голоданием.

Я сел через два табурета от нее, и бармен кивнул мне, но не улыбнулся.

— «Лимонную корочку», — сказал я. — Без горькой настойки.

Он положил передо мной салфеточку.

— Знаете что? — сказал он с гордостью. — Я запомнил, что вы со своим другом говорили как — то вечером, и достал — таки бутылку лимонного сока. Потом вас долго не было, и я ее только сегодня открыл.

— Мой друг уехал, — сообщил я. — Сделайте двойной, если можно. И спасибо за внимание.

Он отошел. Женщина в черном бегло взглянула на меня и перевела глаза на свой стакан.

— Здесь так редко это заказывают, — произнесла она так тихо, что я не сразу понял, к кому она обращается. Но она снова поглядела в мою сторону.

Глаза у нее были темные, очень большие. Такого яркого лака на ногтях я в жизни не видел. Но на искательницу приключений не похожа, и в голосе ни тени кокетства.

— Я имею в виду «лимонные корочки», — пояснила она.

— Меня к ним приятель приучил, — сказал я.

— Наверно, англичанин.

— Почему?

— Сок зеленого лимона. Это типично английское — так же, как вареная рыба с этим жутким томатным соусом, словно повар полил ее собственной кровью.

— А по — моему, это пришло из тропиков, откуда — нибудь из Малайи.

«Лимонную корочку» хорошо пить в жару.

— Может быть, вы и правы.

Она снова отвернулась. Бармен поставил передо мной стакан. Сок придал коктейлю мутность и зеленовато — желтоватый оттенок. Я попробовал. Сладко и терпко. Женщина в черном наблюдала за мной. Приподняла стакан, словно хотела чокнуться. Мы оба выпили. Тут я понял, что она пьет то же самое. Следующий ход был таким банальным, что я не стал его делать. Остался сидеть на месте.

— Он не был англичанином, — заметил я после паузы. — Кажется, только жил там во время войны. Мы иногда сюда заходили в это время. Пока народу немного.

— Сейчас хорошо, — согласилась она. — В баре только и можно сидеть в это время. — Она допила коктейль. — Может быть, я знала вашего друга, — сказала она. — Как его звали?

Я не сразу ответил. Закурил, глядя как она вытряхивает окурок из янтарного мундштука и вставляет новую сигарету. Поднес ей зажигалку.

— Леннокс, — сказал я.

Поблагодарив, она окинула меня быстрым пытливым взглядом. Потом кивнула.

— Да, я очень хорошо его знала. Может быть, даже слишком хорошо.

Бармен придвинулся ближе и посмотрел на мой стакан.

— Еще две порции, — попросил я. — Отнесите за столик.

Я слез с табуретки и остановился в ожидании. Может, она откажется. Мне было, в общем, все равно. Могут же в этой сексуально озабоченной стране мужчина с женщиной просто познакомиться и поговорить, не думая о постели. А если она решила, что я к ней пристаю, так и черт с ней.

Она поколебалась, но недолго. Взяла со стойки черные перчатки, черную замшевую сумку с золотой застежкой, прошла к столику в углу и молча села. Я уселся напротив.

— Меня зовут Марлоу.

— А меня Линда Лоринг, — спокойно ответила она. — Вы, кажется, сентиментальны, м — р Марлоу?

— Почему? Оттого, что я пришел выпить «лимонную корочку»? А вы сами?

— Может быть, я люблю этот коктейль.

— Может быть, я тоже. Но уж слишком это большое совпадение.

Она загадочно улыбнулась. На ней были изумрудные серьги и изумрудная брошка. Судя по огранке, камни были настоящие — плоские, со скошенными краями. И даже при тусклом освещении они мерцали внутренним блеском.

— Значит, вот вы какой, — произнесла она. Официант принес и поставил стакан. Когда он отошел, я сказал:

— Да, я знал Терри Леннокса, иногда выпивал с ним, он мне нравился. Это была случайная дружба, как бы на стороне. Я никогда не бывал у него дома, не общался с его женой. Видел ее только раз на стоянке.

— И все — таки это была дружба, правда?

Она протянула руку за стаканом. На пальце кольцо с изумрудом в бриллиантовой оправе. На вид я дал бы ей лет тридцать или чуть больше.

— Может быть, — согласился я. — Беспокоил меня чем — то этот парень. До сих пор беспокоит, А вас?

Она облокотилась о столик и посмотрела на меня бесстрастным взглядом.

— Я же говорю, что хорошо его знала. Слишком хорошо, чтобы за него беспокоиться. У него была богатая жена, при которой он жил в роскоши. Взамен она просила только, чтобы он оставил ее в покое.

— Разумное требование, — заметил я.

— Не надо иронизировать, м — р Марлоу. Бывают такие женщины. Ничего не могут с собой поделать. И он все знал с самого начала. Если бы в нем победила гордость, дверь всегда была открыта. Зачем было ее убивать?

— Совершенно верно.

Она выпрямилась и взглянула на меня сурово. Губы у нее дрогнули.

— Потом он сбежал, и вы, говорят, ему помогли. Наверное, еще и гордитесь этим.