Долгое прощание с близким незнакомцем

— За то, чтобы и у меня, наконец, появилась нормальная семья, — сказал я.

— Ну, такое дело обязательно надо поддержать!

Я чокнулся и с ним.

— Не забудь на свадьбу позвать, — сказал Сашка.

В моей памяти всплыли сразу две вещи из русской живописной классики. «Неравный брак» кисти Пукирева и «Сватовство майора» (она же: «Поправка обстоятельств») Федотова. Почему, я сначала не мог понять. На майора я не тянул. На старца, имевшего на груди две звезды, тем более. И девами очень юного возраста — как из бедных дворянок, так и из богатых купчих — я как будто никогда особенно не интересовался. И вдруг в мозгах прояснилось: это они — и Сашка, и Инка — представляли, на ком мне надо жениться!

— Ты, наверно, уже забыл, что женить человека против его воли почти невозможно, даже если он всего лишь курсант, — напомнил я Сашке. — Или тебе по долгу службы, как лицу, ответственному за морально-политический уровень подчиненных в отряде, теперь почти каждодневно не приходится воспитывать персонал?

— Ну что ты, что ты?! — примирительно завозражал Сашка. — Чудак ты, ей богу! Время-то идет! Я об этом только. Больше ни о чем!

Я вдруг прислушался к тому, о чем говорили Инка с Андреем. Мой высокоученый друг говорил, что экспедиция, возможно, еще раз вернется в эти края. — «А от чего это зависит?» — «От того, найдутся ли средства для продолжения и расширения исследований. Тем более, что к двум вызывающим интерес точкам можно добраться только на вертолете» — «Ну, я думаю, вам здесь всегда обеспечат возможность добраться куда надо, без больших затрат». — «Приятно слышать, но трудно на это рассчитывать». — «Почему?» — «Одно дело подбросить старого приятеля на малом вертолете, другое — завозить и вывозить целую экспедицию, даже небольшую. Тут уж на благотворительности операцию не построишь».

Мне оставалось только потихоньку хмыкнуть. Ловко Андрей указал Инке на разницу между благотворительностью и той «экспедицией», которая могла сюда явиться в будущем. Как бы то ни было, настала очередь Инки сделать свой дипломатический ход. И она сделала:

— Вы в любом случае можете рассчитывать на помощь с нашей стороны.

Я мог видеть только малую часть ее лица, особенно губ, потому что она повернулась в сторону Андрея, но и этого хватило, чтобы оценить, столь коварной улыбкой она его при этом одарила. «Все, спекся», — подумал я.

Я не чувствовал ревности. Скорее это была легкая досада. Впрочем, если паче чаяния новая экспедиция исследователей НЛО явится сюда под руководством другого энтузиаста, а не Андрея Абазы, то Инка и его может встретить с живым интересом. Это я не в укор ни Инке, ни другим женщинам, которые хотят счастья и видят его под вполне определенным углом зрения. Каждому свое в мыслях и мечтах. Только не всегда в реальности. Жаль, что я не смел мечтать ни о Нине, надежду которой на брак когда-то не оправдал, ни о Риточке Фрейберг, которую достаточно скоро забыл.

Нину, конечно, я помнил гораздо лучше, но смел ли теперь сделать к ней шаг? Вот если бы она… Только с какой стати? Она человек с достоинством, гордый. Как ей начинать? Раньше я хотела — ты не мог, а теперь ты можешь — я не хочу. Мда-а. И все равно стоило бы ее повидать. Вдруг она до сих пор хочет, чтобы все вернулось — и упоительное счастье и шанс создать семью по взаимной любви? Да! Вдруг! Если Богу будет угодно. Если Он не взыщет с меня ее отказом за мой прошлый отказ. И все равно, несмотря на риск опозорится в собственных, не только Нининых глазах, мне надо попробовать.

Как ни странно, Инка и Сашка подталкивали в правильном направлении еще до того, как я сам сумел нащупать его. Ну что ж, спасибо. Будем считать, что я им обязан. С Ниной или, если мое покаяние окажется запоздалым, с кем-то еще, но я обязан сначала заняться своей судьбой, а уж потом решать, заниматься ли мне дальше неопознанными объектами. Или чем там еще? Может статься — философией… Или философией с литературой. Полетам над Землей пришел конец. Теперь я мог их продолжать разве что в качестве пассажира. Значит, полет мысли был тем более необходим, потому что вообще без полета мне вряд ли стоило жить. А где — в глухом углу или на виду, — не столь существенно. Главное, рядом с любимым человеком успеть совершить то дело, ради которого, как я теперь только начал понимать, я и оставался до сих пор жив, несмотря на искушения судьбы, которыми изобиловала моя летняя работа. Безбрежного океана времени впереди себя я уже не ощущал. А это что-нибудь да значило.

Эпилог. Михаил