Долгое прощание с близким незнакомцем

— Сначала ничего не ответил, — признался Андрей. — Не нашел доводов ни для отказа от экспедиции, ни, наоборот, для ее проведения. Но потом понял, что выбора нет, во всяком случае, у меня. Та плешь, которую видел во время своего полета Коля, все равно когда-то должна быть обследована. Это же обязанность науки, даже самой маломощной. С примитивных наблюдений начинались все естественные дисциплины, потом только, иногда через века или даже тысячелетия, на смену примитивным средствам познания приходили более изощренные. Нам вот, в частности мне, выпало появиться на свет во времена становления уфологии. И пусть я уже изощренный механик и астрофизик, но здесь я, как и любой из землян, грубо говоря, вооружен только дубиной с зарубками и ничего другого делать не способен, кроме как измерить дубиной длину оставленного следа. Но даже эту малость важно сделать сейчас, как только след обнаружен, а само обследование становится доступным. Ведь, вероятно, потом, когда у исследователей будут другие возможности, что-то в самом явлении изменится, а наши примитивные описания дадут ниточку, за которую им удастся размотать весь клубок.

Некоторое время все молчали, переживая свое положение чернорабочих науки, столь очевидное именно в нашем случае. Мое личное разочарование представлялось наименьшим из всех. Кем я был в этой экспедиции, если не вспомогательным работником? «Летчик минус инженер». Действующий летчик из этой формулы уже исчез. Остался «минус инженер». Так что? Отказываться от участия в исследованиях? Ждать, когда появятся специалисты? А кто тогда будет начинать? Скорее всего, такие же неучи, как и мы сейчас. Другого не будет, по-другому не случится, если только инопланетяне сами вдруг не объяснят всего на доступном нам языке. Но не на таких напали! Ни к чему им открывать существам из неразвитой цивилизации свои секреты. Так что нам без собственных исследований не обойтись. Выходит, прав Андрей: нет другого выхода, кроме накопления материала для науки будущего. Сделать открытия в этой области мы не сумеем. Останемся безвестными тружениками, таскающими первые веточки и хвоинки в общечеловеческий муравейник науки. Долго ли он простоит — неизвестно. Что в наших силах, надо осуществлять сейчас, даже не имея шансов удовлетворить любопытство и честолюбие, тем более оставить свое имя в истории. Печально? Да. Но совсем не ново. Сколько поколений сошло на нет, не оставив после себя видимых следов, сколько народов исчезло! А чем мы лучше их? Чем лучше я?

До сих пор где-то в глубине души жила надежда получить известность на новом поприще, работая с Андреем и его коллегами. Но теперь надо было распрощаться с ней. Славы тут не добудешь, это точно. И для будущей науки тоже много не наберешь, как ни старайся. Однако мысль и о том, и о другом почему-то привела не к унынию, а к успокоению. Делай, что можешь, на что способен, и старайся достичь большего. А о славе и не вспоминай. Не разочаруешься в занятиях уфологией — продолжай заниматься дальше. Разочаруешься — постарайся найти другое интересное и полезное дело. Не изменяй только самому себе — лучшему в себе. Остальное, возможно, приложится.

VII

Мы лежали в палатке — Андрей, Саня и я. Уже наступила ночь, но не спалось. Каждому было о чем подумать. Я все прикидывал, как после сегодняшних скудных результатов мы могли сагитировать Саню Березина отправиться с нами в экспедицию к черту на кулички, когда там вряд ли найдем что-то принципиально новое и более значимое, нежели здесь? Ведь даже у Андрея — не то что у меня — закралось сомнение в ее целесообразности. Да и то сказать, пролететь туда и обратно около восемнадцати тысяч километров ради того, чтобы побегать вокруг «плеши» с рамкой в руке — занятие для большого любителя. И я решил, что самостоятельно заговаривать с ним об этом не буду. Пусть, если хочет, это делает Андрей.

Андрей захотел, несмотря на то, что тоже, взвесив реальные шансы на успех, вряд ли пришел к утешительному выводу. Однако начал он совсем с другого конца.

— Саня, я вот о чем хочу тебя спросить. Ты пошел с нами сюда, чтобы внести хоть какое-нибудь разнообразие в жизнь земского доктора?

— В общем, да, — почему-то после раздумья ответил он. — А что?

— Ну и как? Не считаешь, что даром потерял время?

— Конечно, нет! Слава Богу, отвлекся немного от больничных дел. А то чтó я здесь вижу?

— Я вот почему спрашиваю. Дать тебе возможность отвлечься от твоих обыденных медицинских дел…

— Добро бы только от медицинских, — перебил он Андрея, но тот продолжил:

— … — это единственное, чем мы можем тебя заинтересовать?

— А на сколько времени вы меня предполагаете отвлечь?

— Точно ответить не берусь. Может быть, на одну неделю, может быть, на полтора месяца, смотря как повезет. С погодой и полетами. А дел, собственно, там будет вряд ли много больше, чем здесь. Что можно намерить, кроме того, что мы здесь намерили, не представляю…

— И ты хочешь знать, хочу ли я полететь вместе с вами?

— Да.

— На неделю я, возможно, и согласился бы. А на больше нет.

— Неделю не гарантирую.