Долгое прощание (СИ)

На экспертизу собрались практически все врачи больницы: такого старика с таким случаем они ни разу не видали. Задавали вопросы, Лазарь умело на них отвечал. Приобщили к делу показания свидетелей. Когда основная масса разбежалась по отделениям, три врача внимательно посмотрели деду в глаза и сказали: "Симулянт, ты, Лазарь Львович. А теперь между нами, - решение уже вынесено, справка тебе будет, - расскажи, что произошло". Дед, ответно внимательно посмотрел каждому в глаза и тихим голосом рассказал про внука. Три врача как один легли на пол от смеха. "Молодец, дед, - сказали ему, - спас пацана". И выписали справку о патологическом опьянении. "А ты правильно симулировал. Не подкопаешься! - восхитился Зиновий Исаакович Каплан, главврач во всей больнице. - Даже я засомневался. Где научился?" - "Двенадцать лет в соликамских лагерях..." Суд счёл доказательства невменяемости неоспоримыми и освободил Гурвича Лазаря Львовича от ответственности за убийство.

Участковый как-то странно разбился на своём "Иже" с коляской. Мотоцикл разлетелся вдребезги на грунтовой дороге, а самого капитана словно километр протащило по асфальту мордой вниз: лицо, живот, грудь собюодраны были до мяса и даже местами мясо до костей. Одна бляха на ремне прилипла вся в крови к остаткам мундира. Папка с делом об изнасиловании исчезла из запертого сейфа, как не было. Покалеченный, участковый ушёл на пенсию по инвалидности, жена его бросила, скучает, страшный, безносый, одноглазый, в своём домишке на окраине Пушгор. Пенсии едва хватает на пару бутылок и сигареты. Развёл было кроликов, да крольчат стали душить бездомные коты - бросил.

Вскоре и голубая "Лада-Самара" по дороге в Тверь на скорости полтораста километров нежданно-негаданно въехала прямо под кабину "Колхиды", гружённую щебнем. Не справился с управлением Витя Колорадо. Потерял голову. Причём втроём.

А Марина поднялась! Сперва челночила на серокостюмного по маршруту "Ленинград - Пушкиногорье", из Латвии и Эстония возила всякую труху: шоколад, польские и финские хрустящие палочки, кофе и какао растворимые без осадка, крекеры, сигареты, летнюю обувь и шорты; потом они поставили пару-тройку киосков в разных людных местах, и шеф назначил её управляющей; потом открыли на двух тропах в Тригорское и Петровское очень удачно закусочные с сосисками в тесте и фантой, а после и кафешку на пляже Кучане, биотуалет, прогулочные лодки, теннисные и бадминтонные ракетки - всё приносило деньги. А в Ульяшках построили со временем птицеферму с курами и индюшками - и завалили окрестности копчёностями, горячим бульоном с пирожками, честными сосисками. Марина раздалась вширь, но немного. Ресторашку "Талон" превратили в солидное заведение, но Марина оставила дискотеку, в ностальгии продлив танцы до часу ночи. Шеф в сером костюме частенько навещал её и в сауне, и в кирпичном особнячке, который она себе построила. То она к нему приезжала на новенькой маленькой "Ауди".

Дед вернулся после суда назад и втихаря стал переводить деньги в доллары, продолжая ночные бдения в Тригорском. Сотрудники музея посматривали на него с опаской, часто шёпотом советуя не пить спиртное с приезжими. Особенно на Городище - там и не такое по ночам творится. Особенно в полнолуние. Бердан отобрали во избежание. Впрочем, за советами к нему продолжали приезжать по-прежнему специфические приятели, но брать с них он стал валютой. Кроме немецких марок - любой.

Уже в Иерусалиме - "Только Святой Город, нигде больше жить не буду!" - дед открылся Игорю: "А ведь ты мне неродной. Сын мой, Григорий, на твоей матери женился, потому что любил её, девчонку беременную, со школы. И кто твой отец, они уже из каюты "Адмирала Нахимова" сказать не смогут".

"Мой дед - ты", - ответил Игорь.