Долгота

Смотрите-ка, с недавних пор

Семь ловкачей во весь опор

Несутся, не жалея сил,

А финиш — Гринвич, Флемстид-Хилл...

Но, Маскелайн, хоть говорят,

Тебе в науке чёрт не брат —

Не для тебя такой заклад...

Его держащая рука,

Как небо в звёздах, высока.

С.П. На Гринвич! или Состязание астрономов

Книга, восхваляющая героя, должна с тем же жаром клеймить его врага — в нашем случае преподобного Невила Маскелайна, человека, который вошёл в учебники как «астроном мореходов».

По правде сказать, Маскелайн не столько злодей, сколько антигерой, и заслужил скорее обвинения в твердолобости, нежели в жестокосердии. Однако Гаррисон ненавидел его лютой ненавистью, и не без причины. Разногласия между этими двумя людьми превратили последний этап состязания за награду в ожесточённую схватку.

Маскелайн так сроднился с методом лунных расстояний, что стал его персонификацией. Человек и метод подходили друг другу как нельзя лучше: Маскелайн, откладывавший женитьбу до пятидесяти двух лет, целиком отдал себя точным наблюдениям и тщательным расчётам. Он с равным бесстрастием записывал всё, от координат небесных тел до событий личной жизни (включая все траты, большие и малые, на протяжении восьмидесяти лет). Даже его автобиография составлена в третьем лице. «Доктор М., — начинается дошедший до наших времён рукописный том, — последний член древнего рода, давно обосновавшегося в Пертоне в графстве Уилте». На следующих страницах Маскелайн поочередно называет себя «он» и «наш астроном», даже до назначения героя королевским астрономом в 1765 году.

Четвёртый в длинной цепочке Невилов, Маскелайн родился 5 октября 1732 года, на сорок лет позже Джона Гаррисона, однако его невозможно представить молодым. «Зубрила» и «педант» — так отозвался о нём биограф. Маскелайн прилежно изучал оптику и астрономию с намерением прославиться в науке. В семейной переписке его старшие братья, Уильям и Эдмунд, фигурируют как «Билли» и «Мун», младшая сестра Маргарет — как «Пегги», и только Невил всегда остаётся Невилом.

В отличие от Джона Гаррисона, не получившего формального образования, Невил Маскелайн окончил Вестминстерскую школу и Кембриджский университет. Денег у семьи было мало, так что он учился на правах «бедного студента»: убирался и выполнял другую чёрную работу за право слушать лекции. Позже, уже став профессором Тринити-колледжа, Маскелайн принял сан и некоторое время служил младшим священником в Чиппинг-Барнете, милях в десяти к северу от Лондона. Ещё студентом он полюбил астрономию и через кембриджских друзей познакомился с Джеймсом Брадлеем, третьим королевским астрономом. Два истинно методических ума нашли друг друга. До конца жизни они вместе бились над решением проблемы долготы.

Брадлей на этом этапе был уже близок к тому, чтобы завершить работу над лунными таблицами, присланными из Германии астрономом-математиком-картографом Тобиасом Майером. Между 1755 и 1760 годом он, как пишет Маскелайн, провёл в Гринвиче тысячу двести наблюдений, сопровождавшихся «тщательными расчётами», чтобы проверить точность сделанных Майером предсказаний.

Маскелайн, естественно, заинтересовался этими исследованиями. В 1761 году, когда весь научный мир собирался наблюдать прохождение Венеры по диску Солнца, Брадлей выхлопотал ему престижное назначение: возглавить экспедицию, целью которой будет подтверждение таблиц Майера — и их пригодности для кораблевождения.

Маскелайн отправился на крохотный остров Святой Елены в Атлантике, куда веком раньше путешествовал Галлей, чтобы изучать южные звёзды, и где в следующем столетии предстояло окончить дни Наполеону Бонапарту. По пути туда и обратно астроном с помощью октанта и таблиц Майера много раз успешно определял долготу, к своему удовольствию и большой радости Брадлея. В умелых руках Маскелайна метод лунных расстояний работал безукоризненно.

С помощью этого же метода он первым в истории определил точную долготу острова Святой Елены.

На острове Маскелайн провёл и те наблюдения, ради которых была затеяна экспедиция: несколько часов смотрел, как Венера тёмным пятнышком скользит по лику дневного светила. Чтобы такое произошло, планета должна оказаться точно между Землёй и Солнцем. Из-за взаимного расположения орбит это случается два раза подряд с интервалом в восемь лет, но следующей пары прохождений надо дожидаться ещё столетие. В 1677 году Галлей всё на том же острове Святой Елены наблюдал куда менее редкое событие — прохождение Меркурия. Он призвал Королевское общество проследить за следующим прохождением Венеры, до которого, как и до возвращения кометы своего имени, ему не суждено было дожить. Галлей убедительно доказал, что большое число таких наблюдений, сделанных из далеко разнесённых точек земного шара, позволит узнать расстояние от нашей планеты до Солнца.